Около Царицыно — торчит из воды корма. Правда, когда мы приехали, его уже оттащили чуть в сторону, чтобы баржи могли проходить. Но все равно впечатление — как от картины «Гибель „Челюскина“». Пароход и тракторами пытались зацепить, лебедку заводили, чего только не делали. Но байда, видать, капитально села на дно, а когда ее в сторону оттаскивали, то еще сильнее закопали. Я думал, Платон Марика в порошок сотрет. А он посмотрел, поулыбался и говорит — мы на него мемориальную табличку приделаем: «Здесь был Марк Цейтлин». Дня через три приходит в офис Марик — гордый такой — и говорит: все в порядке, я только что оттуда, никакого парохода нет, фарватер расчищен. Все вроде обрадовались, поздравляют его, Ларри спрашивает — как же это ты, Марик, все так здорово изладил? А Марк ходит с таинственной мордой и молчит. Потом я уже узнал, что Платон, когда вернулся из Италии, заявил Ларри, чтобы через двадцать четыре часа он про эту развалюху уже ничего не слышал. Что там Ларри делал, как — никто толком не знает, но одной прекрасной ночью пароход взлетел на воздух.

— Как это?

— А вот так! Бабахнуло — и парохода нет. Народ из окрестных деревень сбежался, смотрит — а вместо парохода только щепки плавают. И тишина.

— Так это же… — Терьян развел руками.

— Ну да. К нам потом заявился следователь. Марик-то про взрыв ничего не знал, он думал, что его пароход сам собой рассосался. Посему он следователю совершенно честно рассказал, что сам ни сном, ни духом, и вообще — сплошное расстройство, потому как пароход больших денег стоил и все такое прочее. Сразу же начал тащить следователя в ресторан. Тот, конечно, не пошел, но и от нас отвязался, только с Марка объяснение взял.

— Однако, у вас не соскучишься. — Терьян налил еще кофе.

— Не то слово! Ты про собачьи аукционы что-нибудь слышал? Нет? Ты вообще на улицу выходишь? Вся Москва афишами обклеена. Сижу я как-то в конторе, вдруг вижу знакомое лицо. Я не знаю, ты с ним встречался или нет — Петька Кирсанов, ну, у которого Платон был на кандидатской оппонентом, он еще на собственную защиту опоздал, чуть было совет не стали переносить. Не знаешь такого? Ну ладно. Я, говорит, к Платону с деловым предложением. А с ним еще баба какая-то, поперек себя шире, и парень, драный весь, с прической под Анджелу Дэвис.

Оказалось, что баба эта — какая-то знаменитая собачница, известная всей Москве, а парень — спецкор из «Комсомолки», и хотят они организовать собачий аукцион, только у них денег нет. Платон тут же загорелся, давай, говорит, делать, деньги мы найдем, проводить будем в концертном зале гостиницы «Россия», я договорюсь с Ширвиндтом, чтобы он был аукционистом, и название тут же придумал — «Гуманимал». Кстати, посмотреть не хочешь? Сам аукцион в пятницу, а завтра — генеральная репетиция в семь. Там же, в «России». Приезжай к семи, я тебя встречу у входа. Должно быть интересно, собаки будут с девочками выходить, из Дома моделей. То есть, не собаки из Дома моделей, а девочки, сам понимаешь.

На следующий день Терьян проснулся непривычно рано. Висевшие в последние дни облака исчезли, и утреннее солнце било ему прямо в глаза. Он вспомнил вчерашний вечер и решил — пойду. Запив бутерброд с сыром чашкой кофе, Сергей оделся и вышел за сигаретами. Рядом с табачным киоском, на стене дома, висел огромный красочный плакат. На фоне кремлевской панорамы красовались три симпатичные собачьи морды, наискось красными буквами было написано «Гуманимал», а ниже: «Первый в СССР собачий аукцион. Только три дня. Концертный зал гостиницы „Россия“. Лучшие собаки элитных пород. Билеты продаются».

— Кооператоры, мать их, — услышал Сергей голос за спиной. — Нас уже всех продали и купили. Теперь за собак принялись. Мужик, выручи полтинничком.

Терьян отсчитал небритому врагу кооперативного движения тридцать копеек и зашагал в сторону метро, решив съездить в центр и купить себе рубашку, чтобы вечером выглядеть хоть как-нибудь прилично. Действительно — плакаты с собачьими мордами попадались на каждом шагу, даже на станциях метро. У выхода из «Смоленской» Сергей увидел молодого парня с мегафоном, который охрипшим голосом кричал:

— Покупайте билеты на первый в стране собачий аукцион! Всего три дня! Лучшие собаки с эксклюзивными родословными! Цена билета — десять рублей! Аукцион состоится в гостинице «Россия». Торжественное открытие — завтра вечером! Покупайте билеты!

Увидев замешкавшегося Терьяна, парень переключился на него.

— Ознакомьтесь с лотами на завтрашнее открытие. Выставляются пятьдесят собак элитных пород в идеальном состоянии. В каталоге приведены родословные, цветные фотографии и стартовые цены. Цена каталога — десять рублей.

Терьян взял каталог в руки. С каждой страницы на него смотрела большая — в пол-листа — собачья морда. Чуть ниже размещалась родословная, а наискось, большими синими цифрами, была напечатана цена. Стоимость псов колебалась от нескольких сотен до тысяч рублей.

— Ну и как торговля? — спросил Сергей, листая каталог.

— Почти все распродано, — уверенно ответил парень. — Остались только последние ряды. Но для вас могу предложить два места в четвертом ряду.

— А зачем мне два?

— Придете с женой. Или с девушкой. Два билета по десять плюс каталог — десять, всего тридцать рублей.

— Нет, спасибо, — и Терьян зашагал в сторону магазина «Руслан».

Люди с мегафонами попадались ему еще трижды.

То, что он увидел вечером у входа в концертный зал гостиницы «Россия», произвело на него фантастическое впечатление. На стоянке у входа выстроились четыре «Икаруса», их окружало, как показалось Сергею, не меньше сотни разнокалиберных и невероятно злобных псов. Собаки рвались с поводков, кидались друг на друга, несмотря на увещевания хозяев, однако наибольшую ярость у них вызывал один из автобусов, битком набитый девицами. Когда какая-нибудь из девиц пыталась подойти к открытой двери автобуса, рычание и лай возрастали многократно. Милиционер, предусмотрительно удалившийся на безопасное расстояние, что-то кричал, размахивая руками, но слова его перекрывались лаем.

Еще два милиционера сидели в блокированной собаками «Волге» и оживленно переговаривались по рации. За наглухо задраенным входом в концертный зал виднелись чьи-то бледные лица.

Сергей обошел площадку стороной и остановился рядом с орущим милиционером.

Отсюда он заметил, что у входа происходят какие-то осмысленные перемещения, и руководит ими полноватый парень, бесстрашно мечущийся среди осатаневших представителей элитных пород. Перемещения эти привели к тому, что у дверей сформировалась небольшая группа из примерно пятнадцати псов, отделенная от прочих десятиметровой дистанцией. Парень махнул рукой, двери открылись, группа мгновенно всосалась внутрь и исчезла. Оставшиеся на площадке собаки дико взвыли и ринулись к входу, таща за собой хозяев. Двери снова захлопнулись, отделив отважного распорядителя от рассвирепевшей стаи. Тот продолжал прыгать за стеклом и размахивать руками, причем Сергей заметил, что стоявший рядом с ним милиционер, слов которого по-прежнему не было слышно, повторяет его жесты.