Раздался гонг, и заиграли «Единое Братство Могучее».

Боб сказал:

— Все это был спектакль, Ли, ведь верно? Все твои выкрутасы прошлой весной со снижением реакций, сонливостью и передозировкой?

Чип постоял молча, потом кивнул.

— О, брат мой, чем же ты занимался в таком случае?

Чип безмолвствовал.

— О, брат мой, — сказал Боб, нагнулся и выключил телекомп, закрыл крышку и защелкнул застежки. — Так как? Сможешь ли ты простить меня? — спросил он. Он поставил телекомп и попробовал установить его ручку вертикально, поддерживая с двух сторон пальцами. — Я тебе скажу кое-что очень забавное. Я горжусь собой. Да, да: Я считал себя одним из двух или трех лучших наставников в доме. Какое там, в доме — в городе!.. Бдительный, наблюдательный, внимательный. «Всегда на посту». — Он наконец установил ручку вертикально, сбоку шлепнул по ней и сухо улыбнулся Чипу. — Так что ты — не единственный больной, если это может служить утешением.

— Я не болен, Боб, — сказал Чип. — Я здоровее, чем был когда-либо за всю свою жизнь.

Продолжая улыбаться, Боб сказал:

— Опровергаешь очевидное, а? — Он поднял свой телекомп и встал.

— Ты не в состоянии видеть очевидное, — сказал Чип. — Ты оглушен своими процедурами.

Боб кивнул и направился к двери.

— Пойдем, — сказал он. — Пойдем и приведем тебя в порядок.

Чип не двинулся с места. Боб открыл дверь и оглянулся. Чип сказал:

— Я отменно здоров.

Боб дружески протянул ему руку.

— Пойдем, Ли.

Чуть помедлив, Чип вышел вместе с наставником. Боб взял его за руку, и они вошли в холл. Двери были открыты, кругом прохаживались, спокойно переговариваясь друг с другом, номеры. Четверо или пятеро их сгрудились около доски объявлений, читая указания на текущий день.

— Боб, — сказал Чип, — я хочу, чтобы ты внимательно выслушал то, что я намерен сказать.

— Разве бывало, чтобы я не слушал тебя?

— Я хочу раскрыть тебе глаза, — сказал Чип. — Ты, не оболваненный номер, ты умен и добр ко мне, и ты хочешь мне помочь.

С эскалатора спорхнула и пошла в их сторону Мэри КК, неся в руках пачку балахонов с куском мыла сверху. Она улыбнулась и сказала:

— Привет! — и Чипу: — Где ты был?

— Он был в гостиной, — ответил за Чипа Боб.

— Ночью?! — удивилась Мэри.

Чип кивнул, а Боб сказал:

— Да, — и они пошли к эскалатору. Боб слегка придерживал Чипа за руку. Став на движущуюся ленту, они поехали вниз.

— Я знаю, ты думаешь, что судишь обо всем непредвзято, — сказал Чип, — но попробуй взглянуть на окружающее пошире и выслушать и воспринять меня так, как если бы я был здоров, как я тебе и говорю?

— Хорошо, Ли, я согласен.

— Боб, — начал Чип, — мы не свободны. Никто из нас не свободен. Ни один номер Братства.

— Как я могу считать тебя здоровым, — сказал Боб, — если ты говоришь такие вещи? Мы свободны. Свободны от войны, от нужды и голода, свободны от преступности, от насилия, от агрессивности, от само…

— Да, да, мы свободны от многих вещей, — сказал Чип. — Но мы так же свободны от права поступать по своей воле. Неужели ты этого не понимаешь, Боб? Быть «свободным от» не имеет ничего общего со свободой вообще.

Боб нахмурился.

— Что означает «свобода вообще»?

Они сошли с эскалатора и стали огибать барьер, чтобы перейти на следующий пролет.

— Это означает свободу выбора профессии, — сказал Чип, — свободу иметь детей, когда мне этого захочется, поехать туда, куда я желаю, отказываться от вакцинации, если я не испытываю в ней потребности.

Боб молчал.

Они вступили на идущий дальше вниз эскалатор.

— Процедуры оболванивают нас, — сказал Чип. — Я знаю это по своему собственному опыту. В инфузиях есть компоненты, которые делают нас «послушными и добрыми», как в известной детской припевке. Вот уже полгода, как я получаю меньшую дозу, — в это время раздался второй гонг, — и я теперь гораздо бодрее и сильнее, я ощущаю себя живым, чем когда-либо в жизни; моя мысль работает четче и чувства более глубоки. Я в состоянии иметь дело с женщиной четыре, пять раз в неделю — ты можешь в это поверить?

— Нет, — сказал Боб, глядя на свой телекомп, стоящий на поручне.

— Но это правда, — сказал Чип. — Ты уверен, как никогда раньше, что я болен, верно? Возлюби меня, Братство, это не так. Есть и другие, как я. Их тысячи, быть может, миллионы. По всему миру раскиданы острова. Возможно, есть города и на материке. — Они обошли еще один барьер и встали на следующий эскалатор. — Там живут люди в условиях настоящей свободы. Здесь, в моем кармане, есть список таких островов. Их нет на карте, потому что Уни не желает, чтобы мы о них знали, потому что они могут обороняться от захвата их Братством, потому что их жители не соглашаются на принудительные процедуры. А теперь-скажи: ты хочешь мне помочь, а? Помочь по-настоящему?

Они ступили на следующий эскалатор. Боб смотрел на него сокрушенным взглядом.

— Слава Христу и Вэню! — сказал он. — Разве ты можешь в этом сомневаться, брат?

— Тогда все в порядке, — сказал Чип. — Теперь слушай, что мне надо: когда войдешь в процедурную, передай Уни, что со мной все хорошо, что я заснул в гостиной — так, как я рассказал. Не сообщай о том, что я не отмечался на сканерах и что придумал себе зубную боль. Позволь получить такую дозу, какую я получил бы вчера, идет?

— И это будет моя помощь тебе? — спросил Боб.

— Да, это будет твоя помощь, — сказал Чип. — Я знаю, что ты придерживаешься другого мнения, но я прошу тебя об этом как брата и друга, прошу уважать то, что я делаю и чувствую. Я как-нибудь доберусь до одного из этих островов — Братству от этого не будет ни малейшего ущерба. Все, что Братство дало мне, я возместил проделанной мною работой, и, во-первых, я его ни о чем не просил, а, во-вторых, у меня не было иного выбора, кроме как принять то, что оно мне предоставляло.

Они перешли на следующий эскалатор.

— Хорошо, — сказал Боб, пока эскалатор спускал их на следующий этаж. — Я выслушал тебя, Ли, теперь ты послушай меня. — Его рука сжала локоть Чипа. — Ты очень и очень болен, — продолжал он, — и вина за это лежит целиком на мне. Я просто в отчаянье. Не существует островов, которых нет на картах, и процедуры нас не оболванивают. А если бы у нас была «свобода», о которой ты говорил, то наступил бы хаос и перенаселение, началась бы нужда, возникли бы преступность и войны. Да, я намерен тебе помочь, брат мой. Я все расскажу Уни, и тебя будут лечить, и ты будешь мне благодарен.

Они обошли еще один барьер и снова встали на эскалатор. «Третий этаж — Медцентр» — гласил указатель внизу у выхода с эскалатора. Номер в балахоне с красным крестом, ехавший снизу, улыбнулся им и сказал: