Мэдисон заметила и запомнила одну из моих особенностей, это настолько меня поразило, что я мог выдавить только: «Слово», завершая личную призовую тройку Непрерывных Бессмысленных Высказываний, Гарантированно Исключающих Секс на Все Времена.

– Ты сказал «слово»?

– Да, слово.

– Хм.

– Слово – типа, я согласен.

Мэдисон, само коварство, сумела вывернуть мой ответ в свою пользу.

– Так ты согласен! Снять фильм! Для Рейчел!

Что, черт возьми, я мог на это ответить? Кроме «да»?

– Ну да… Да! Думаю, это отличная мысль!

– Грег, – на лице Мэдисон расцвела прекраснейшая из улыбок, – это будет просто изумительно!

– Да, может, неплохо получится.

– Я знаю: ты сделаешь что-то чудесное!

Короче, я разрывался. С одной стороны, самая «горячая штучка» во всей школе рассказывала мне, какой я классный и какой классный фильм я сниму. Это было, конечно, круто – мне пришлось стоять в чудной позе, чтобы скрыть начинающийся стояк. С другой стороны, я подписывался на проект, в успехе которого сильно сомневался. По правде говоря, я вообще не знал, на что подписываюсь.

В общем, я ответил:

– Э-э.

Мэдисон ждала продолжения. Но я не знал, что еще сказать.

– Только один момент, – наконец сказал я.

– М-м-м?

– Ну, э-э… У-м-м-м.

– Что?

– Ну это просто… это.

Казалось, задать этот вопрос и не выглядеть при этом идиотом, не было никакой возможности.

– Как ты думаешь, – осторожно спросил я, – что это должен быть за фильм?

Мэдисон озадаченно поглядела на меня:

– Просто сними фильм, – объяснила она, – специально для нее.

– Да, но… э-э.

– Просто сними фильм, который ты бы хотел посмотреть, если бы был Рейчел.

– Но о чем он должен быть? Как ты думаешь?

– Без понятия! – весело ответила Мэдисон.

– О’кей.

– Грег, ты режиссер. Это твой фильм!

– Я режиссер. – Запас самообладания явно подходил к концу. Вдалеке слышались глухие раскаты надвигающегося бешенства.

– Ладно, мне пора. Я так рада, что ты это сделаешь! – воскликнула она.

– Да-а, – слабым голосом пробормотал я.

– Ты просто супер, – с этими словами Мэдисон обняла меня и убежала.

– Рр-ыг, – ответил я, когда она уже не могла слышать.

На лице истекающей кровью индейки застыло выражение: «Черт побери! Я снова истекаю кровью?»

Эрл еще меньше моего представлял, как сделать этот фильм. Однако ему удавалось лучше это выразить.

– Черт, – непрерывно бормотал он, пока я пытался описать ему суть задания.

– Слышь, – наконец изрек он, – ты подписался снять фильм для кого-то. А теперь скажи, что, черт возьми, это значит?

– Э-э… думаю… это значит… э-э…

– Ага. Ты ващще без понятия, что все это значит.

– Кажется, немножко все-таки понимаю.

– Ну так давай, колись.

Мы сидели у нас на кухне, Эрл инспектировал холодильник, что удерживало его по крайней мере в нейтральном, если не в хорошем настроении.

– Смотри, будь мы художниками, мы могли бы просто нарисовать что-нибудь и подарить ей. Правильно? Ну так давай сделаем то же самое, только в виде фильма.

– Где, черт возьми, папаша Гейнс держит сальсу[9]?

– Думаю, мы вот как сделаем. Смотри: что, если снимем одноразовый фильм? И отдадим ей единственную копию? Должно прокатить, не?

– Чувак, это не… Вот, блин!

– А?

– Что это еще за чертовщина?

– Это… дай взгляну.

– Это пахнет как ослиный волосатый член.

– О-о! Это паштет из гусиной печени.

– Раз сальсы нет, я съем этого дерьма.

Как я уже писал, Эрл заводится от мерзких продуктов животного происхождения, покупаемых и складываемых в холодильник доктором Виктором Кв. Гейнсом. Я не ошибся: именно «покупаемых и складываемых», потому что сам папа их толком-то и не ест. Ему нравится набивать ими холодильник, чтобы остальные члены семьи могли с ними ознакомиться. Эту его привычку Гретхен, пожалуй, ненавидит больше всего остального. Однако невероятное отвращение Гретхен уравновешивается почти столь же невероятным одобрением Эрла, выражающего свои чувства рассказами, какую же мерзость он сейчас ест.

– Сынок, но мы по-прежнему без понятия, о чем будет этот фильм.

– Да, это самая трудная часть.

– Ага.

– Э-э-э…

– Типа, мы могли бы снять этот фильм Дэвида Линча, который и так собирались сделать, и подарить его Рейчел – типа, вот фильм для тебя. Но не думаю, что мы этого хотим.

– Нет?

– Черт возьми, нет! Это было бы чертовски странно. Мы, типа, такие: слышь, Рейчел, позырь этот крезанутый фильмец про лесбиянок, бегающих друг за другом, галлюцинирующих и все такое. Мы сняли его специально для тебя!

– Хм.

– Типа, вначале будет посвящение Рейчел. Типа, мы говорим: «Рейчел, тебе нравится Дэвид Линч. Ты любишь чокнутых лесбиянок, любишь смотреть, как у них едет крыша. Так что вот тебе фильм про это дерьмо». Не-а. Это не имеет не никакого смысла. Блин, а это что за дрянь?

– Ой, нет, не ешь это! Это сушеная каракатица. Папа ее больше всего любит. Ему нравится расхаживать по дому, посасывая кусочек каракатицы.

– Откушу кусманчик.

– Кусни чуток, и все.

– М-м-м…

– Ну что?

– Чувак, дурацкий какой-то вкус. Как будто… морская… моча.

– Э-э.

– На вкус типа дельфина или другой дряни.

– Не нравится?

– Я этого не говорил.

– А.

– Да, типа, на семьдесят пять процентов это мошонка дельфина, на двадцать пять – химия.

– Так тебе это нравится!

– На редкость дурацкая еда.

Пришлось согласиться с Эрлом: мы не могли снять абы какой фильм. Нужно было хоть как-то связать его с жизнью Рейчел. Но как? Сидя на кухне, мы перебрали кучу вариантов этой связи, один тупее другого.