резьбой. Стены были обиты материей, напоминающей бархат с красивым тиснением на молочно-кофейном тоне. Электрического освещения не было: зал был украшен многочисленными канделябрами, в которых горели множество свечей. Круглый канделябр о семи свечах украшал центр стола. А самые красивые подсвечники располагались с обоих сторон от дивана, сделанном в таком же стиле, что и стол. Вот только рисунок обивки резко отличался от выбитого на обоях: он не был настолько абстрактным, это была уменьшенная копия гравюры Дюрера со всадниками апокалипсиса. На стенах висели четыре копии картин тех же англичан конца восемнадцатого века с их неподражаемым владением холодными аристократическими цветовыми оттенками.

— Простите, кто делал эти копии? Они выглядят совсем как оригиналы.

— Это и есть оригиналы. Вот эта принадлежит кисти неподражаемого Гейнсборо, а вот та…

— Извините, давайте все-таки про еду… — раздраженная высокомерным тоном и записным враньем администратора Анжелина решила прекратить поток очевидной лжи. Неизвестное творения Гейнсборо в такой дыре! Нонсенс… или анонс? Как там говаривали наши народные избранники?

— Прошу обратить ваше внимание, мадам, на это кресло.

Кресло было роскошным. С высокой спинкой, широкими подлокотниками, оно было украшено фигурами львов вместо ножек. На подлокотниках имелось расширение с углублениями как раз под растопыренную пятерню. Анжела тут же расположилась в кресле, руки ее сами по себе легли на подлокотники, а ладони в предназначенные для них углубления. И она тут же почувствовала какую-то приятную музыку, тихую и спокойную, вместе с музыкой пришло и чувство успокоения, безмятежности, внутренней тишины, то чувство, которое Анжелу последние годы никогда не посещало.

— Вы уже ощутили на себе действие кресла. В действительности оно что-то вроде огромного детектора. Нет… Не лжи. Детектора ненависти. Когда оно чувствует, что вы мыслите о человеке, которого вы действительно ненавидите, оно перехватывает ваш образ, и вы получаете готовое блюдо в виде головы того человека, которого считаете своим врагом. Настоящим врагом, искренним. Тем, кого вы не задумываюсь бы убили. Согласитесь, в жизни каждого человека можно найти того, кого хотелось бы убить? Вы можете совершить с ним акт каннибализма: скушать его… И таким образом покончить с этой проблемой.

— Оригинальный способ сервировки стола и подачи еды, — решила сострить Анжела.

— Как вам будет угодно, — немного невпопад ответил администратор.

— Короче говоря, кроме еды я прохожу здесь еще и сеанс психотерапии? За это и цена? — второй вопрос женщина задала намного менее уверенным тоном.

— Цена полностью соответствует качеству услуги, — администратор был настроен весьма решительно на лаконичное общение с клиентом. От его былого многоречия не осталось и следа. — Оплата вперед.

— А какой вкус у этого вашего блюда?

— Восхитительный.

— Надеюсь… голодной после этого пиршества я не останусь? — Анжела неуверенно попыталась окончательно отшутиться.

— Не извольте беспокоиться.

— Тогда вот… прошу…

— Минуточку.

Администратор ушел с карточкой и через минуту вернулся, неся Анжеле на подпись чек.

— Напитки включены в стоимость блюда, — сообщил он женщине.

Как только Анжелина поставила подпись, как подумала о том, что поставила подпись, а еды не получила. Она не привыкла к тому, чтобы расплачиваться в ресторане авансом. В импортных ресторанах такое случалось, но только в ресторанах с отличной репутацией. А чтобы в этой дыре, так еще и авансом, да еще и неизвестно за что? А какой у этой головы вкус? Ей так ничего и не сообщили. Она впервые почувствовала, что ее крупно надули.

— Аперитив, — сообщил неизвестно откуда выскочивший, как чертик из табакерки, официант.

Анжела подозрительно посмотрела на золотой поднос, с которого на стол перекочевала рюмочка с белой жидкостью и кусочком черного хлеба, на котором гордо восседал кубик белого вещества, похожего на сало.

— Э… — начала было Анжелина, но официанта уже след простыл. Глупее она себя еще никогда не чувствовала. Но… орешек знанья тверд… но!.. мы не привыкли отступать! С этими мыслями Анжела дернула рюмку. Горло тут же обожгло. Самогон. Первак! Мать его! Кусок хлеба с салом оказался куском хлеба с салом, который к такому аперитиву был самое то.

Блин! А то хотелось-таки дернуть чего-то такого! В такую погоду! Под такое настроение! Неужели кресло действительно угадывает мои вкусы и желания? А почему я это решила? Вроде бы мне никто такого не говорил. Бред какой-то!

Тут официант возник снова.

— Прошу вас приготовиться. Сосредоточьтесь. Очистите свои мысли. Вы ни о чем не думаете. Представьте себе лицо человека, которого вы ненавидите всеми фибрами своей души. Ничего не говорите. Просто представьте. Поверните это изображение чуть-чуть вправо… теперь чуть-чуть влево. Достаточно. Ждите. Сейчас принесу результат…

Ну тут и придурки! Ваатще! Анжелина чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Это все походило на какой-то несмешной фарс, в котором актеры пытаются играть серьезные роли, делают это совершенно несерьезно, непрофессионально, постоянно путают слова, валят пьесу на глазах изумленного подобным безобразием зрителя. Она даже не смогла как следует сосредоточиться на задании, что там мысли очистить! Это же фигня на постном масле все эти заморочки: очистить мысли, раскрыть душу, вообразить, представить, как это сейчас принято говорить — визуализировать! Вот! Не верю я в эти все хитрожопинские мудометрия! Кстати, на секундочку она представила пьяную рожу того самого начальника колонии 88113. Кажется, именно на него она была сегодня больше всего злая. А так… я девушка добрая… ни на кого зла не держу. А если и держу, так помогает девичья память — тут же и забываю...

Да… достал меня сегодняшний день! Сегодня меня все достали! И свекровь, и муж, и все, все, все, даже мама с братцем! Так что съесть чью-то голову будет как раз кстати.

Но то, что официант поставил на стол, назвать чьей-либо головой не было никакой возможности. На большом блюде красовалась горка чего-то желеобразного, зеленовато-желтого, не похожего ни на что и совершенно неаппетитного.

— Что это? — не преминула возмутиться Анжелина. Тут же у столика появился администратор.

— Понимаете, мадам, весь вопрос в том, что вы так и не смогли представить себе человека, которого на самом деле ненавидите. Только-то и всего. Попробуйте еще раз сосредоточиться, тут важна именно точность в плане … эмоций… Скорее всего, вы к объекту испытывали что-то вроде неприязни, и не более того, раздражения, может быть. Нет, именно раздражения.

— Почему?

— Зеленый цвет — это цвет раздражения, — вежливо объяснил администратор.

— И что же?

— У вас есть еще несколько попыток. Сосредоточьтесь. Очистите все мысли. А теперь представьте себе лицо человека, которого вы так ненавидите! Вспомните, за что вы его так ненавидите, что могли бы, как минимум, убить!

— Извините!

— Простите, мадам, вы не совсем правильно понимаете