— Будет. Когда?

— Давай через час. Я пока согласую всё с руководством. Нелегко это будет.

— Хорошо, — Фирсов встал, понимая, что разговор подошёл к концу, — буду через час со свидетелем. Может отдашь один, лишний, бланк его опроса? — он протянул руку за документом.

— Я их оставлю у себя, мало ли что. — спокойно ответил Семёнов, после чего поставил точку в разговоре. — Будь завтра готов к работе, на задержании и весь последующий день ты мне понадобишься.

— Договорились. — Фирсов глубоко вздохнул и вышел из кабинета.

После нескольких дней неудачных попыток дозвониться до Инны Сергеевны, я не выдержал и решил съездить к ней в дачный посёлок, деревню Акишино — не люблю ждать, ехать же недалеко от города. Встаю я рано, поэтому уже к 09 часам подъехал к небольшому сельскому домику, в котором летнее и осеннее время проводила время Селемякина. На самом деле дачным её дом можно было назвать с большой натяжкой — это был добротный сельский дом в два этажа, старой постройки. Жилым был лишь второй этаж, первый отведён под хозяйственные помещения. Земельный участок вокруг дома был огорожен забором из деревянных штакетин. Вероятно, раньше в этом доме жили её родители. Дом и сейчас ещё смотрелся очень презентабельно, хотя признаков проведения каких-либо ремонтных работ я не обнаружил. Так как моего приезда никто не ждал, я не слишком надеялся на добрый приём. Припарковав автомобиль несколько в стороне от дома, на обочине, у какого-то пустыря, я неторопливо направился к дому, покуривая и прикидывая, как выстроить разговор со свидетелем. Чего-то толкового в голову не шло, Селемякина уже засвидетельствовала всё, что было необходимо стороне обвинения, вытащить её в суд, чтобы она изменила показания невозможно, никто не позволит этого сделать. Честно говоря, я сам не понимал, зачем мне с ней разговаривать, но интуиция требовала этого.

Подойдя к калитке, я обнаружил, что она не заперта, несколько раз постучал и, не дождавшись, ответа, вошёл внутрь. Входная дверь в дом оказалась направленной на восток, калитка же смотрела на юг, из-за чего мне пришлось пройти по утоптанной тропинке вокруг. Выйдя за угол дома, я увидел Селемякину, последняя что-то делала на грядках, которых здесь оказалось множество. Я сразу же дал о себе знать:

— Доброе утро.

— Доброе. — растерянно ответила свидетельница, которая в этот момент наклоняясь что-то делала с морковкой. Она бросила свои дела, встала и продолжила. — Ищете кого-то?

— Да. Мне бы встретиться с Селемякиной Инной Сергеевной.

— А вы кто? По какому вопросу?

— Я адвокат Талызин, зовут меня Вячеслав Иванович. Являюсь защитником Фёдорова Степана, которого обвиняют, извините, — я поправился, — которого суд осудил за убийство вашего соседа — Костомарова Ильи.

— Я же уже всё рассказала и в суде, и следователю. — голос Селемякиной ощутимо похолодел. — Чего вы от меня хотите?

— Инна Сергеевна, не волнуйтесь. У меня работа такая — беседовать с людьми, за это мне платят. Мне прекрасно известно, что вас неоднократно допрашивали, просто у меня возникло несколько вопросов и был бы вам признателен, если вы на них ответите. Заставить вас разговаривать никто не может, всё на добровольной основе. Мало того, я вам разъясняю, что в соответствии с законом, вы в любой момент можете прекратить нашу беседу, указав мне на дверь.

— Да? — успокаиваясь спросила Селемякина. — Что же вы тогда хотите узнать, если суд его уже осудил?

— Есть некоторые моменты. Давайте мы переместимся куда-нибудь в более удобное место или хотя бы присядем. — не совсем вежливо так вести себя гостю, но я иного выхода не видел, любая беседа должна проходить в комфортных условиях. — Если вы позволите.

— Да-да. — засуетилась свидетельница. — Давайте пройдём в беседку, погода хорошая. Я вас чаем напою с вареньем, смородиновым.

— Не откажусь.

Мы прошли к стоящей в глубине участка деревянной беседке, овитой плющом. Я, следуя указаниям Селемякиной, уселся за стол, и с её разрешения закурил. Она же, пояснив, что скоро вернётся, быстрым шагом ушла в дом. Пока я курил, Инна Сергеевна успела переодеться и даже прихорошиться. Вернувшись ко мне минут через 15, она поставила на стол посуду. На моё предложение помочь, она отреагировала неуверенным согласием, поэтому следующие десять минут мы переносили из дома в беседку, чайники, вазочки с вареньем, какую-то выпечку — много чего. Меня это порадовало — совместный труд объединяет, позволяет наладить психологический контакт. Это как совместно выкуренная сигарета. В итоге, усевшись за ломившимся от еды столом, мы начали разговор.

— Вячеслав, — она посмотрела на меня, — вы позволите так к вам обращаться?

— Конечно.

— Хорошо. Этот дом достался мне от родителей. — начала она. Внутренне я ждал такого оборота. Многие не любят говорить сразу о серьёзных вещах, такие отступления о дорогих сердцу предметах и событиях как бы готовят человека. Он настраивается, готовится. Настраивалась и Селемякина, я её не торопил. — Они умерли пять лет назад. Здесь я родилась, здесь и детство провела. Это потом уже, учиться в город переехала, работать стала. Но сюда постоянно возвращалась.

— Понимаю вас. — поддержал я разговор.

— Мне всегда нравилось в деревне, но видимо — не судьба. Родители умерли, осталась я одна. Только Лилечка со мной — и та заболела, спит сейчас в доме.

— Что с ней случилось? — интерес к собаке я проявил неподдельный, так как благодаря ей Селемякина помнила интересующие меня события.

— Старость, — грустно ответила Инна Сергеевна, — от неё никуда не денешься. Я ведь так семьёй и не обзавелась, всё время одна. Молодость прошла весело, — она лукаво улыбнулась, посмотрев на меня, — очень. Только вот второй половинки я не нашла.

— Понимаю вас. Семья — это серьёзно, не у всех складывается, не у всех получается.

— Возможно. Но что это я всё о себе, — встрепенулась старушка, — вы же по делу приехали.

— Да. Но повторяю, если вы не захотите говорить со мной, то можете отказаться. В любом случае, я уже ничего не потерял.

— Хорошо, — смущённо улыбнулась Селемякина, — задавайте свои вопросы.

— Инна Сергеевна, как получилось, что произошла чехарда с датами, в которые вы видели Степана Фёдорова у своего дома?

— Знаешь, Вячеслав, я сама не понимаю. Я помню, что о смерти Ильи я узнала в день, когда его тело обнаружили, в доме был большой переполох, ещё бы сотрудники полиции приехали, было очень много человек в форме. Со мной тогда никто из них не разговаривал, да и я не особо желала этого. Я никак не думала, что знаю что-то важное. А вот оно как получилось! — она вздохнула. — Ну вот, недели три прошло, это точно. Приходит ко мне полицейский, в возрасте, не помню, как зовут, не в форме он был, и спрашивает, знаю я ли Фёдорова Степана и видела ли его в нашем доме. Мне тогда это имя даже известно не было, но сотрудник показал мне фото с этим Фёдоровым. Я посмотрела и вспомнила, что видела этого молодого человека у нашего дома и не раз. Дело в том, что в дневное время я всегда с Лилечкой гуляю, частенько у подъезда Костомарова останавливаюсь, в этом подъезде много моих подружек живёт. И этот Фёдоров мимо меня проходил. Спокойный он, чисто одет. Лилечка на него никогда голоса не подавала, хотя любит она у меня пошуметь.