— Интересно, где же вторая? — вырвалось у Кристины. — Наверное, прабабушка потеряла.

— Это случилось позже, ведь на портрете она изображена с двумя серёжками.

— На каком портрете?

— Да на том, что в малой гостиной. В полдень на него падает солнечный луч, серёжки так и сверкают, потому и обратила внимание. Жаль, нет второй. Большая ценность. Памятник старины, полагаю — конец барокко, к рококо приближается.

Махнув рукой на барокко и рококо, Кристина принялась просматривать бумаги в ящичках секретера. В основном это были какие-то счета, хозяйственные записи, например, перечень изысканных блюд к торжественному обеду. А вот куча визитных карточек и приглашений. И множество записей, относившихся к лошадям: перечень призов, описание скачек, информация о самочувствии Розалины и отличной форме Торренто, целые генеалогические древа наиболее выдающихся кобыл и производителей, переписка с владельцами ипподромов, характеристики жокеев и конюхов. Ну и, разумеется, связка рецептов лекарственных травяных сборов по лечению всевозможных лошадиных болезней.

— Похоже, прадедушка держал неплохую конюшню, — уважительно прокомментировала я. — То-то мне показалось странным, что в библиотеке мы с тобой не так уж много обнаружили литературы и записей о лошадях. Только в кабинете прадеда реестры, помнишь?

— Потому как предпочли собрать все в одном месте, вот здесь, — ответила Кристина. — А прабабушке не откажешь в последовательности, видишь, лошадей тоже лечила травами. О, гляди, вот интересная запись, даже ветеринар был поражён и признал её правоту. Знаешь, я все больше люблю эту бабульку. И если Анджей не станет на коленях благодарить меня…

— Не станет! Времени у него не будет. Схватит эти записи, ознакомится и если не падёт трупом на месте, то сразу помчится в свою лабораторию.

— Ты права, опасно так его огорошивать. Буду давать по частям…

* * *

Тайник обнаружила, разумеется, я, недаром столько лет занималась старинной мебелью. Большой плоский ящичек оказался отлично замаскированным, но я нюхом почуяла его в самом неожиданном месте и сумела отпереть. Он был битком набит газетами, точнее, вырезками, а также отдельными страницами каких-то официальных документов.

Дрожащим от волнения голосом я подозвала сестру.

— Гляди! — сказала я, трясущимися руками выгребая из ящичка кучу бумаг. — Похоже, нет теперь необходимости ехать в Кале с остановкой в Париже. Наша прабабушка — просто жемчужина неоценимая! Думаю, именно вот это и хотел найти паршивый Хьюстон.

Кристина вмиг позабыла о драгоценных лошадиных рецептах.

— Что у тебя? О Езус-Мария! Та самая пресса, которую мы собирались искать в Кале и Париже? Потрясающе!

— И не только! — с торжеством произнесла я. — Сдаётся мне, вот это копии полицейских протоколов. Каким чудом удалось прабабке заполучить их?

Кристина вырвала у меня из рук кипу макулатуры.

— Должно быть, наша бабуля обладала поразительной силой убеждения. Гляди, одна тысяча девятьсот шестой год. Ну, молодой она уже не была, но, должно быть, все ещё отличалась потрясающей красотой.

— Графиней она была, причём с характером, — возразила я. — И наверняка все ещё ослепительной красавицей. И полицейский комиссар, какой-никакой, а все равно мужчина, наверняка не устоял перед ней. Погоди, не рви из рук! Надо все это разложить в хронологическом порядке.

Мы ещё и полкомнаты не застлали газетными вырезками и полицейскими протоколами, когда я извлекла копии бесценных записей полицейского комиссара: его личные комментарии к показаниям свидетелей.

Вот что нам удалось установить в результате внимательного изучения всех этих бумажек.

Прабабке Клементине нанёс визит господин комиссар Симон собственной персоной. Об этом свидетельствовало коротенькое письмо, заботливо сохранённое прабабкой (булавкой прикрепила его к одной из газетных вырезок той поры). В письме полицейский комиссар просил позволения посетить уважаемую мадам графиню в удобное для неё время. Наверняка уважаемая графиня охотно выразила позволение. Итак, комиссар посетил графиню Клементину в замке, а последующие документы явились плодом этого визита.

Сидя на полу, устланном бумагами, с горящими от возбуждения глазами и пылающими щеками читали мы с Кристиной эти драгоценные свидетельства прошлого в хронологическом порядке. Извещённый по телефону о позволении навестить графиню, полицейский комиссар без промедления явился в замок Нуармон и поведал уважаемой графине о ходе расследования, а также поделился своими личными соображениями. Графиня наверняка почувствовала к умному, наблюдательному комиссару симпатию и доверие, ибо в свою очередь поделилась своими.

Вот, оказывается, как все происходило.

Получив сообщение о скоропостижной смерти виконта де Пусака, полицейский комиссар Симон примчался в его особняк со всей возможной скоростью. На месте предполагаемого преступления он обнаружил труп виконта и кошмарный беспорядок в комнате, где труп лежал. Тут же был назван подозреваемый в убийстве, некий Шарль Трепон, помощник ювелира, который незадолго до смерти виконта явился к нему и вдруг таинственно исчез. Месье Симон тщательнейшим образом проверил эту версию. Доказательством пребывания в кабинете молодого помощника ювелира был браслет. Валялся на полу, его как-то никто до комиссара не заметил. Позже ювелир Брумстер заявил, что послал к виконту помощника именно с этим браслетом, на котором он, ювелир, выгравировал надпись по заказу господина виконта. Вот помощник ювелира и явился к заказчику, чтобы вручить тому браслет. По мнению лакея, злополучный браслет помощник ювелира мог принести в небольшом саквояже жёлтого цвета. Он, лакей, помнил, как, подходя к дверям кабинета, этот молодой человек сунул руку в саквояжик, словно что-то вынимая оттуда. А все остальное произошло в кабинете, где виконт оказался с этим молодым человеком один на один, и было покрыто тайной. Но не для комиссара Симона.

По мнению комиссара, дальнейшие события в кабинете развивались следующим образом.

Виконт сидел у окна за маленьким столиком и рассматривал купленную накануне старинную, очень ценную книгу, огромный и тяжёлый фолиант. Раскрыв его, виконт с ужасом обнаружил, что эта несомненно чрезвычайно ценная вещь оказалась внутри совершенно испорченной.

Данное обстоятельство настолько потрясло виконта, что тот не удержался от громкого возгласа, засвидетельствованного находившимся в соседней комнате лакеем.

И тут существенную роль сыграло, казалось бы, второстепенное обстоятельство, а именно тот факт, что виконт пользовался искусственной челюстью. Будучи ещё довольно молодым человеком, виконт старательно скрывал это обстоятельство, и тем не менее все о нем знали. Видимо, в тот момент, когда виконт в волнении издал громкий возглас, челюсть вылетела у него изо рта, и как раз тут в комнату вошёл помощник ювелира. По всей вероятности, виконт не взглянул даже на вошедшего, достаточно было того, что вообще кто-то вошёл в кабинет, вот несчастный виконт и бросился стремительно на пол, желая как можно скорее спрятать компрометирующий его предмет. При этом он нечаянно толкнул неустойчивую подставку со стоящей на ней мраморной скульптурной группой, и та, падая, со всей силой ударила его по голове. И одновременно опрокинулся столик с лежащей на нем злополучной книгой. Она тоже полетела на пол, вернее, на ковёр, застилающий пол в кабинете.