Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Забавно, что такая паника наиболее ярко проявляется в семьях среднего класса с максимальным доходом — в высшем среднем классе. Именно эти люди более всего напуганы экономическими переменами и больше всего боятся утратить свое положение.
В 2005 году экономисты Питер Кан и Фернандо Лозано написали статью о том, что мы находимся в очень необычном экономическом положении: самые хорошо оплачиваемые американцы вынуждены работать гораздо больше часов, чем самые плохо оплачиваемые (то есть 20 процентов с обеих сторон шкалы доходов). В XX веке ситуация была почти обратной. К более продолжительной работе высокооплачиваемых специалистов подталкивают вовсе не финансовые факторы. В неопределенной рабочей обстановке люди стремятся проявить себя, как им кажется, с лучшей стороны и тем самым обеспечить себе безопасность в небезопасное время. Цена возможного неполучения работы слишком высока.
Аннетт Ларо и ее коллеги показали, что это явление имеет аналог в родительстве. Мамы, окончившие колледж, организуют для своих детей гораздо больше разнообразных занятий — именно по этой причине самые высокооплачиваемые мужчины так много работают. Образованные мамы считают, что если они не дадут своим детям достаточного объема знаний через внеклассные занятия, то цена этого во взрослой жизни окажется слишком высокой. Подобная психология характерна для любой гонки вооружений: те, кому не хотелось бы в ней участвовать, прекрасно понимают, что неучастие равносильно проигрышу.
— Мама, ты взяла мои темные очки? — спрашивает тринадцатилетний Бенджамин Шу, открывая дверцу машины. Сейчас 2.45. У него только что закончились уроки в школе. Он швыряет свой рюкзак на заднее сиденье и садится рядом.
Мать, Лан Чжан, отвечает ему по-китайски. Они с Беном всегда говорят по-китайски. Но, поскольку с ними я, она переходит на английский.
— Хочешь что-нибудь съесть? Фруктов? Или воды?
— Нет, — отвечает Бен. — Сколько мне нужно будет кататься?
— Два часа.
— Что-о-о? — хмурится мальчик. Вообще-то он не склонен к такому поведению. Он вполне уверен в себе, спокоен и всегда улыбается. Именно он организует наше общение с мамой, хотя Лан Чжан отлично говорит по-английски. — У меня столько уроков! Завтра у меня контрольная по математике.
Лан, которая тоже постоянно улыбается и не придает значения условностям (она в джинсах, без украшений, если не считать маленького проволочного браслетика на запястье), удивленно смотрит на сына в зеркало заднего вида:
— Что? Контрольная же в пятницу!
— Нет, завтра. И еще диктант.
— Сколько же тебе нужно времени на подготовку?
— Ну, часа три…
Теперь уже хмурится мама.
— Не хочешь подремать? У тебя есть полчаса.
До спортивного центра с катком ехать довольно долго.
Бен отрицательно качает головой.
— Ну, как хочешь… Что нового в школе?
— Ничего, кроме уймы домашних заданий! — криво усмехается Бен.
— Ты уже два раза сказал об этом! Можешь поговорить об этом с тренером. — Лан сочувственно улыбается. — Бедняжка Бен, как тебя все замучили.
Если мы вернемся к стереотипам, то Бен может показаться типичным ребенком матери-тигрицы. До шестого класса он учился в престижной школе Хьюстона, а сегодня учится в одной из самых известных частных школ города — в школе Сент-Джон. В шесть лет он начал заниматься фигурным катанием, и сегодня тренируется шесть дней в неделю.
В двенадцать лет Бен занял четырнадцатое место на молодежном чемпионате США. По вторникам он посещает вечерние занятия бойскаутов, по воскресеньям берет уроки фортепиано. Каждый день он играет на рояле не меньше получаса. В школе он почти отличник. Разве за подобным не стоит истинная мать-тигрица?
Мать Бена, Лан, действительно истинная мать-тигрица. Но она идеально демонстрирует тот нюанс, который ускользает из любых споров о родительстве (или о сходных проблемах). Лан очень мягкая. Ее тревога не приводит к агрессии. Ее реакция куда ближе к двойственности и уязвимости. Большинство занятий Бена — это не ее идея. Он сам захотел заниматься фигурным катанием, увидев в Рождество фигуристов на местном катке. Он сам проявил интерес к игре на рояле, услышав, как играет соседский ребенок.
И Лан не стала записывать Бена на программу внеклассного развития Кумон, которая зародилась в Японии в 1950-е годы, а сейчас приобрела огромную популярность в Хьюстоне. Когда Бен был в четвертом классе, она попыталась это сделать, но ему это не понравилось, и она не стала настаивать.
— Честно скажу, — призналась Лан мне, когда мы сидели на катке и наблюдали за тем, как катается Бен, — эта программа мне самой не нравилась. Я — китаянка, а в Кумон такие строгие правила. Мне это претит. Я всегда хотела, чтобы Бен рос как нормальный ребенок.
И действительно, Бен имеет всего один балл преимущества в математике (как и дочь Лесли), тогда как у многих его друзей два балла. Для Лан этого достаточно. Идея, что превосходства уже недостаточно, а требуется суперпревосходство, которая в настоящее время захватила умы, ее очень беспокоит. Она говорит, что вздрагивает, когда подруги или другие родители сравнивают результаты стандартизованных тестов.
— Я не хочу, чтобы Бен это слышал, — говорит она. — Я хочу, чтобы он рос нормальным ребенком и знал, что если хочет чего-то добиться, то нужно постараться. Но насиловать его я не хочу.
Читала ли Лан книгу Эми Чуа «Боевая песнь матери-тигрицы»?
— Не всю, — отвечает Лан. — Для меня это слишком драматично. И по опыту могу сказать, что даже если мамы ведут себя как тигрицы, то никогда не признаются в этом открыто.
С матерями-тигрицами Лан роднит то, что она готова пойти на все во имя благополучия своего ребенка, хотя ее жизнь не предвещала ничего подобного. Она выросла в семье известных китайских художников и интеллектуалов и всегда стремилась к самовыражению. У отца она брала уроки скрипки. Печатать свои стихи и статьи она начала уже в восемь лет. Окончив пекинский университет, Лан работала журналистом и редактором. Когда онкологический центр Андерсона предложил ее мужу Цзяну работу по специальности, Лан переехала в США, где какое-то время работала в китайской газете.
Но после рождения Бена все изменилось. Первые четыре года она сидела с ним дома, а когда мальчик пошел в детский сад, не захотела возвращаться к редакторской деятельности, поскольку такая работа оставляет слишком мало свободного времени. Она пошла на курсы биологии и теперь работает в детской больнице Техаса, занимаясь исследованиями в области генной терапии.
Работа у Лан сложная, да и не самая любимая. Ей всегда нравилось писать. Но зато у нее короткий, нормированный рабочий день, и вечера она может проводить с сыном. Каждое утро она отвозит Бена в школу. В выходные Лан или ее муж возят мальчика на уроки фортепиано, и она же возит Бена на каток; в выходные и вечерами во вторник она возит его на занятия скаутской группы.