по горюче-смазочным материалам –

бензином Б –78 — на 10 дней

бензином Б-74 — на месяц;

бензином Б-70 — на 2,5 месяца;

автобензином — на 1,5 месяца;

дизельным топливом — на месяц.

Запасы горючего, предназначенные для западных округов, эшелонированы в значительном количестве (из-за недостатка емкости на их территории) во внутренних округах».

Возникает вопрос, возможно ли было предусматривать ведение боевых действий при запасе боеприпасов от пяти дней до полутора месяца (как исключение), а горюче-смазочным материалам от 10 дней до 2,5 месяца (как исключение), в то время как предусматривалось ведение боевых действий не менее 30 дней («выход к 30 дню операции на фронт Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц»)»; причем запасы горючего, предназначенные для западных округов из-за недостатка емкостей на их территории были размещены за их пределами?

Документ завершался следующим обращением к «Председателю Совета Народных Комиссаров СССР тов. Сталину»:

«IX. Прошу:

1. утвердить представляемый план стратегического развертывания вооруженных сил СССР и план намечаемых боевых действий на случай войны с Германией;

2. своевременно разрешить последовательное проведение скрытого отмобилизования и скрытого сосредоточения в первую очередь всех армий резерва Главного Командования и авиации;

3. потребовать от НКПС полного и своевременного выполнения строительства железных дорог по плану 41 года и особенно на Львовском направлении;

4. обязать промышленность выполнять план выпуска материальной части танков и самолетов, а также производства и подачи боеприпасов и горючего строго в назначенные сроки.

/Утвердить предложение о строительстве новых укрепрайонов/».

Пункты 3 и 4, включая внесенную вставку, плохо согласуются с предложением авторов «Соображений» «атаковать германскую армию».

Предотвратить, упредить — вот терминология документа. используемая авторами плана. Из текста отчётливо видно, что советское командование исходило из признания угрозы со стороны Германии, которая «в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами»173. Предотвратить, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию предлагалось в тот момент, когда эта армия «будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Отсюда следует, вермахт еще не перешел в стадию развертывания.

«Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил СССР на случай войны с Германией»… страдали крупными недостатками: оценка группировки противника была поверхностной, без глубокого раскрытия его замысла действий и состава ударных группировок на основных направлениях; не были определены цели войны и первых операций; группировки своих вооруженных сил и войск фронтов были созданы без учета общего замысла и в отрыве от возможных действий противника»174.

«Соображения» готовили второпях — отсюда и смешение «жанров»: наряду с предложением «атаковать германскую армию» предлагалось проведение мероприятий, которые были растянуты по времени и явно противоречили высказанному предложению и не были выполнимы в кратчайшие сроки — «потребовать от НКПС полного и своевременного выполнения строительства железных дорог по плану 41 года и особенно на Львовском направлении», «обязать промышленность выполнять план выпуска материальной части танков и самолетов, а также производства и подачи боеприпасов и горючего строго в назначенные сроки», «утвердить предложение о строительстве новых укрепрайонов». Не следует забывать, что в «Соображениях» не были указаны сроки предлагаемой «атаки». Именно наличие противоречащих по сути предложений в документе объясняет и один из его пунктов: «VII. Задачи Военно-морскому флоту поставлены согласно ранее утвержденных Вами моих докладов». Речь вполне могла идти о проведении мероприятий, не имевших отношения к сиюминутному участия флота в боевых действиях.

Генеральный штаб Красной Армии был обязан предусматривать любые варианты начала боевых действий на границах Советского Союза, в том числе и (возможно, в первую очередь) нанесения упреждающего удара. Странно, что такой план появился так поздно. Ведь речь шла не только об обеспечении безопасности страны, а об обеспечении существования Советского Союза как государства.

Реакция Сталина на предложения Генерального штаба была резко отрицательной, с указанием на то, что высказанные им идеи были направлены на то, чтобы подбодрить присутствующих на приеме в Кремле 5 мая, «чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии».

«Так вот была похоронена наша идея о предупредительном ударе. — скажет Г.К. Жуков в интервью в мае-июне 1965 г. — … Сейчас же я считаю: хорошо, что он не согласился тогда с нами. Иначе, при том состоянии наших войск, могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1942 года под Харьковом (выделено мной. — М.А.)»175.

Если исходить из воспоминаний Жукова, то документ, получивший название «Соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», был доложен В.И. Сталину после 15 мая. Как следует из записей дежурных секретарей приемной И.В. Сталина, после указанной даты Тимошенко, Жуков и Ватутин были на приеме у Сталина только 19 мая (до этого Тимошенко и Жуков посещали кремлевский кабинет 13-го и 14-го мая без Ватутина):

«1. т. Тимошенко

19.50–21.15

2. т. Жуков

19.50–21.05

3. т. Молотов

19.55–21.05

4. т. Ватутин

20.10–21.05»176.

Отрицательная позиция Сталина и не только его одного (В.М. Молотова, в частности) в части нанесения превентивного удара была непоколебима: сделать все возможное, чтобы не спровоцировать Германию на выступление. Именно такая была позиция советского вождя. О подготовке «внезапного» удара по германским войскам не могло быть и речи. Рассуждения о том, что Советский Союз не возьмет на себя инициативу в развязывании войны против Германии, не выступит в качестве агрессора, каким он явится в случае нанесения упреждающего удара вторичны, и в данном контексте несущественны.

Свидетельством тому являются высказывания В.М. Молотова (в беседах с писателем Ф. Чуевым), который, правда, отрицал сам факт наличия такого плана, видимо рассматривая предлагаемые «Соображения», как частную инициативу, не получившую поддержки:

«— А вы допускали такое, что если не они, то мы первые начнем?

— Такой план мы не разрабатывали. У нас пятилетки. Союзников у нас не было. Тогда бы они объединились с Германией против нас. Америка-то была против нас, Англия — против, Франция не отстала бы.

— Но тогдашняя официальная доктрина была: воевать будем на чужой территории, малой кровью.

— Кто же может готовить такую доктрину, что, пожалуйста, приходите на нашу территорию и, пожалуйста, у нас воюйте?! — говорит Молотов. — … Это же агитационный прием. Так что агитация преобладала над натуральной политикой, и это тоже необходимо, тоже нельзя без этого»177.

Отклонение «Соображений» Сталиным, однако не воспрепятствовало началу проведения рекомендованных мероприятий в документе по скрытому отмобилизованию и сосредоточению войск Красной Армии (видимо, было получено разрешение на их выполнение). В то же время перед войсками приграничных округов директивами Генштаба были поставлены исключительно оборонительные