Совет!

Новое откровение молнией прорезало горе Римера. Совет не поддерживал этой бойни. Они никогда не приняли бы единодушного решения об убийстве. Никогда. А Даркдаггару не удалось бы скрыть свою причастность. И всё же он это сделал, что может означать лишь одно.

Он собирается заманить Совет в ловушку!

Ример мчался по краю обрыва. Ветки хлестали юношу по лицу, но он бежал. Глотал кровь, но бежал. Надо предупредить Ярладина. Остальных членов Совета. Всех, кто не продался пока Даркдаггару.

Они в смертельной опасности!

На другой стороне горы Ример резко остановился. На горизонте пульсировали красные отблески. Эйсвальдр был объят огнём.

Ожидание казалось невыносимым. Устроившаяся на сиденье Хирка сплела пальцы и нагнулась вперёд, глядя под ноги. Она чувствовала себя голой. И замёрзшей. А ведь она ещё даже не вышла из дома.

Даже через каменные стены девушка слышала, как тысячи Умпири пробираются по переполненным улицам, идущим вниз по кратеру к языку ораторов. Понадобится не один час, чтобы заполнились все места. Смех и крики смешивались с другими звуками в гудящий хаос. Здесь собрался весь Гиннунгад. И всё ради неё.

А вот чего ещё никто не знал, так это как её представят. Да, она Хирка из дома Модрасме, но останется ли её дом тридцать третьим? Или поднимется? А что, если опустится? Вдруг поведение полукровки утащило их семью ниже по лестнице рангов, чем поведение Наиэля в своё время?

Никто не узнает, пока не прибудут повозки из дома Ход. А вместе с ними – будущее семьи Хирки.

Скерри бродила взад и вперёд, покусывала когти. Ухере играла с волосами: поднимала их наверх, скрепляла шпилькой, вынимала её и повторяла всё сначала. Раун гладил жену по спине. Даже Вана забыла о высокомерии. Сейчас наступил тот редкий момент, когда рядом с ней не было видно жениха, ведь сегодня решалась судьба семьи, а не любовников.

Модрасме смотрела в окно. Серебряные волосы спадали ей на колени. Глава дома прожила почти четыре тысячи лет. Если она когда-нибудь и испытывала эмоции, это осталось в прошлом. На лице без морщин застыло обычное отсутствующее выражение. Ничто не имело достаточного значения для Модрасме. Всё и все по определению приносили лишь разочарование. Раун называл свою мать секхтайнари. Непереводимое слово. Лучшее определение, которое сумела придумать Хирка, – «почитатель страдания». Та, кому нравится упиваться собственным страданием, пестовать его. Но даже Модрасме не смогла скрыть некоторой радости после встречи с домом Ход.

Всё прошло хорошо. Так Хирка утешала себя в минуты душевного подъёма. В другие минуты ей казалось, что она совершила множество нелепостей, не отдавая себе в этом отчёта. Возможно, забрасывала косички за спину и тем самым обидела предков или сделала что-то не менее ужасное.

Узнать девушка ничего не могла, всем распоряжались другие. Но скоро её семья получит ответ. Число. Всего лишь одно простое число. Бессмысленное для неё и жизненно важное для остальных в этом зале. Но Хирка понимала, что если она со всем справилась, то честь Грааля будет восстановлена. Может быть, он отпустит сдержавшую обещание дочь на свободу? Позволит вернуться домой в Имланд и жить спокойно?

Глупая девчонка…

В зал трусцой вбежал бритоголовый слуга Шильборр.

– Повозки в пути!

Все вскочили на ноги, стряхнули несуществующую пыль с одежд и вскинули подбородки. Хирка встала. Кожаное облачение скрипнуло. В этот раз на ней красовалось платье, делавшее воином в длинном ряду воинов, которые со всей очевидностью желали продемонстрировать, как мало защиты им необходимо. А потому наряд составляли лишь кожаные ремни, подтяжки на груди и короткая юбка, которая крепилась при помощи металлических колец, как недоуздок. Вот кем является теперь Хирка. Лошадью. Полезным животным.

По коридорам эхом разнёсся стук дверной щеколды. Шильборр и Уни вышли из зала и вернулись смущённые в сопровождении того, кого сочли за гонца. С ними шагал Юр, младший сын дома Ход. Никто не ожидал его увидеть.

Ухере схватилась за грудь, как будто лёгкие подвели её. Модрасме встала. Волосы волнами спадали до самой её талии.

Юр обезоруживающе поднял руку.

– Формальности могут подождать, – произнёс он, широко улыбаясь, и протянул главе дома чёрную пластину, похожую на приглашение, которое они получили в прошлый раз. – Я захотел передать это сам и поздравить первым. Не спешите, я буду стоять у повозок. Но кратер уже начинает заполняться, так что медлить тоже не следует.

Юр подмигнул Хирке, сделал пару шагов назад и только потом развернулся и ушёл. Такую вежливость он не был обязан проявлять.

Модрасме подняла пластину и прочитала в воцарившейся тишине. Потом снова села и протянула стеклянный диск Рауну.

– Что там написано? – Скерри пыталась заглянуть ему через плечо.

– Мы седьмой дом… – произнёс рыжий дед Хирки голосом, полным сомнений. Скерри широко раскрыла глаза и вырвала пластину у него из рук. Взгляд сосредоточился на тексте, будто слепая хотела проверить, верно ли всё понял собеседник.

Раун взял ладонь Модрасме двумя руками.

– Мама, мы седьмой дом. Седьмой. Ты слышишь? Мы вернулись в Совет, – на последнем слове его голос дрогнул.

Не дожидаясь ответа, Раун подошёл к внучке, опустился на корточки и погладил её по лицу.

– Седьмой, Хирка…

Она кивнула. Из глаз потекли слёзы. Почему? Что это означало для неё? Всё это никогда не было частью жизни путешественницы между мирами, но окружавшая её семья ликовала. И это трупорождённые, которые с момента прибытия полукровки демонстрировали не больше чувств, чем камень. Сейчас они жили. Сейчас они испытывали эмоции.

Раун сжал руку в кулак и поднёс ко рту, как будто это могло скрыть его слёзы. Скерри стояла с закрытыми глазами. Модрасме опустила руку ей на плечо. Это был первый прямой контакт между ними, который наблюдала Хирка. Ухере обнимала своего тощего отца и его жену. Вана рассмеялась первой и первой начала размышлять вслух: сколько мужчин и женщин они получат? Сколько слуг? Придётся ли им переехать и когда?

Раун покачал головой:

– Тысячу лет… Тысячу лет я считался лишь отцом предателя. А теперь… – Его рука, касающаяся лица Хирки, была тёплой. – Кровь от моей крови.

– Нам надо идти, – произнесла Скерри у него за спиной.

Хирка набросила плащ и направилась к повозкам, не желая, чтобы сейчас её видели. Члены её семьи сейчас были такими радостными. Такими дикими. Такими чужими.

Но никому из них не предстояло вскоре выйти на обозрение всем до единого трупорождённым Гиннунгада.

* * *

Дом Ход состоял из множества уровней. Зал за залом уходили внутрь горы. Хирка стояла в одиночестве в одном из них. Её окружали чёрные каменные стены, покрытые узорами. Поток создал их задолго до войны. Змеи извивались друг над другом и друг под другом, оживая в свете длинного ряда фонарей. Над головой высились окна из потокового стекла. За пепельно-серыми стёклами можно было разглядеть яркую толпу.