Лиза закончила четверть без троек и отправилась отдыхать к бабушке Свете. Из двух бабушек она больше любила ту, которая меньше рассказывала, как следует себя вести. Каникулы прошли замечательно. Плотные завтраки и поздние подъемы способствовали отдыху и хорошему настроению, но самым важным пунктом было отсутствие ночных шагов над головой.

Но шаги никуда не исчезли. Они продолжали звучать в доме Прохоровых после того, как затихала возня в родительской спальне. И в голове умственно отсталого мальчика сгущающимся туманом зрели новые секреты.

Игорь шел по больничному коридору к сестринской, чтобы напомнить Вике про сахарный диабет Мартынова. Метровых букв в листе назначений оказалось недостаточно. Вокруг стоял гвалт. Вроде как все говорили полушепотом, но десятки голосов резонировали в промышленный шум, большую часть которого создавали не пациенты, а их родственники.

«Разогнать бы их всех к чертовой матери, – с удовольствием подумал Игорь. – Или определить место для встреч где-нибудь в другом месте».

Игорь был недоволен шумом, но доволен своим отношением к нему. Собственное состояние минувших недель, когда он забивался в кабинете как мышь и боялся сказать лишнее слово, изрядно надоело.

Телефонный звонок застал Игоря в конце пути.

– Сережа пропал, – сказала Марина, как только он поднес телефон к уху.

Игорь остановился в пяти шагах от двери, и мысль о специальном меню, которое начиналось с замены макарон на свекольный салат в завтраке, вдруг оборвалась. Предчувствия испуганной воробьиной стаей вспорхнули вверх и закружились в воздухе.

Где ты стоял, когда Марина сообщила о замершей беременности? В котором часу это случилось? Какая поразительная точность!

Но месяц жизни в окружении мрачных намеков не прошел зря. В несколько секунд он рассадил воробьев обратно по веткам, а сам отошел с середины коридора к окну.

– Ты смотрела в шкафу? – спросил он.

– Я смотрела везде.

Голос звенел. Где-то на заднем плане промчался автомобиль.

– А в гараже?

– Везде, Игорь. Исчезли его синие кроссовки с сеточками и мои ключи. Он ушел. Приезжай.

Жена сбросила вызов.

Дверь сестринской раскрылась, и в коридор вышла Вика Клюева. Она вопросительно заглянула Игорю в глаза и, не получив ни вопросов, ни указаний, быстрым шагом пошла по коридору в сторону выхода.

Игорь не любил, когда его отрывали от работы. Особенно если это случалось в первой половине дня. Особенно когда отрывали по пустякам. Но страх в голосе жены звучал довольно убедительно. Так же убедительно, как слова Наташи. Отдай то, что ты должен, или он сам заберет втройне.

В метре от Марины, громко сигналя, промчалась машина, из-под колес в лицо плеснуло водой. Она не отвернулась, не посмотрела вслед, не заметила, как на зубах заскрипел песок, и не стерла грязь с лица.

Скорее. Но куда? Она снова, в четвертый раз за минувшие полчаса, стояла на перекрестке Ломоносова – Мира лицом к парикмахерской. Зеленый сигнал светофора приглашал перейти дорогу. Господи Иисусе, как ты здесь оказалась? Возьми кварталом выше и беги по Лермонтова к кольцу. Он не мог уйти далеко.

Перед глазами снова замелькали витрины, прохожие и автомобили. Белая олимпийка с надписью «Сочи 2014» не защищала ни от ветра, ни от холода. Мелкая дрожь потряхивала тело, и ей приходилось приоткрывать рот, чтобы не слышать стук зубов. Игоревы туфли болтались на ногах и норовили слететь. Час назад она надела их только чтобы по-быстрому выскочить во двор и позвать Сережу. Она не собиралась в них бродить по городу. Ни в них, ни в любой другой обуви.

Перед кольцом Марина остановилась. Плотный поток притормозивших у развязки автомобилей рекой отделял ее от противоположной стороны. Вряд ли Сережа мог уйти так далеко. Но тогда где он? В сквере нет. На Лермонтова нет. Нет ни во дворе, ни в гараже, ни в шкафу.

По Ленина меняли теплотрассу, и машины уступали в скорости пешеходам. Многие сворачивали на Тургенева, но Игорь проехал мимо, следом за ярко-желтым фургоном аварийной службы «Теплосетей». На задней двери фургона была наклейка с портретом помятого парня в натянутой до бровей трикотажной шапке и надписью «Понять и простить» – обращение коммунальщиков, превративших половину дорожного полотна в перекопанный огород, к жителям города.

Радио молчало. Пальцы нетерпеливо барабанили по рулю. В голове вертелась мысль о том, что он мнительный дурак. Что нужно было подождать еще минут десять, и не пришлось бы нарезать круги между работой и домом.

Марина сказала, что спрашивала на заправке и в парикмахерской. Если Сережу не видели, значит, он не проходил. Сын притягивал внимание прохожих, как живой экспонат Кунсткамеры. Значит, он был дома, что бы там ни обещала пригрезившаяся Наташа. Сейчас Марина позвонит и скажет, что Сережа нашелся. Сто процентов, что так и будет.

Пару раз в дорожном шуме Игорю чудился звонок. Он выхватывал телефон из кармана и искал глазами свободное место на обочине. Представлял, как останавливается, коротко отчитывает жену (какая на фиг может быть Италия, если ты элементарно не даешь мне работать?), возвращается в больницу и начинает с того, на чем остановился. Свекольный салат вместо макарон.

Но ничего этого не произошло. Телефон не звонил. Игорь подъехал к дому. Ветер хлопал незапертой калиткой, как на похоронах у отца. Дверь дома тоже оказалась не заперта. Дом был пуст, несмотря на то что Маринина дубленка с пушистым воротником и оборками на рукавах висела на вешалке.

Разувшись, Игорь поднялся в мансарду. Измятая кровать, раскиданные по полу тапки, раскрытая тетрадь на столе, кресты, обрывающиеся на половине страницы. Комната выглядела как каюта «Марии Целесты» и напомнила Игорю статью о заброшенном поселке.

Игорь обошел дом. В каждой комнате остались следы поисков сына: распахнутые двери шкафов, задранные покрывала на кроватях, отодвинутые занавески. Марина действительно перерыла все. На кухне пищал незакрытый холодильник. Должно быть, жена заглянула и туда, вспомнив о прошлогоднем несчастном случае. Пропавшего мальчишку (он учился с Лизой в параллельном классе) нашли мертвым в холодильнике на городской свалке.

Куда же ты подевался, сынок?