– Да в чем дело-то? Что-нибудь случилось?

Анника не могла смотреть ему в глаза и принялась ставить тарелки в посудомоечную машину.

– Нет, ничего. Просто такое ощущение, как будто я оказалась… в тупике. Понимаешь, такое впечатление, что я не могу нормально дышать. – Она попыталась хоть как-то объясниться. – Все время какие-то дела. Работа, дети, дом и… Я словно не могу распоряжаться своим временем. Всегда кому-нибудь что-то от меня нужно. Не знаю, куда меня занесло.

Она умолкла. Том смотрел на свои руки, лежащие на коленях. Потом поднял глаза. Челюсти у него были плотно сжаты.

– Ты думаешь, ты одна это чувствуешь? – Том старался говорить спокойно, но Анника слышала, что его голос дрожит от сдерживаемой злости. – А ты не замечаешь, что я тоже выворачиваюсь наизнанку ради семьи? Тебе кажется, у меня есть свободное время? Или время, которое я могу посвятить себе? – Он стиснул зубы и вперил взгляд в Аннику. Глаза Тома блестели, и Аннике на какое-то мгновение показалось, что он вот-вот заплачет. – Наша семья – это не только ты и твои потребности.

Анника стояла молча и слушала. Его слова ранили, она хотела крикнуть в ответ, опровергнуть обвинения, но легким не хватало воздуха. Никогда еще она не чувствовала такой пропасти между ней и Томом. За столом сидел совершенно чужой человек и смотрел на нее в упор. Он напоминал ей кого-то, но память отказывалась его узнавать. Кого-то, кого она когда-то знала. Может быть, любила. Анника чувствовала, как горячая влага подступает к ее глазам, и от слез Том стал расплываться. Он уже успокоился, это было заметно по его дыханию. Только в воздухе между ними словно повисла картинка их брака, где в центре – Анника и ее эгоистические интересы.

Том продолжал:

– Я понимаю, что ты чувствуешь себя загнанной в угол. Я тоже могу начать беситься из-за того, что не могу распоряжаться своим временем. Но я не валю все на тебя. Или валю, по-твоему?

В его голосе послышались умоляющие нотки. Анника ничего не ответила. Да ей и нечего было на это сказать. Что да, что нет – какая разница?

– По-твоему, я валю все на тебя?

Том заплакал и спрятал лицо в ладонях.

– Нет, не валишь, – согласилась наконец Анника, глядя на низко опущенную голову мужа. – И я бы тоже не хотела этого делать.

После этой ссоры что-то в их жизни изменилось. Аннике и хотелось бы сказать, что их отношения стали лучше, но это было бы неправдой. Они с Томом стали более осторожны в общении, чаще интересовались желаниями и потребностями друг друга: "Ты хочешь макарон? Ну, тогда приготовим их, а суп как-нибудь в другой раз". Они вежливо желали друг другу доброй ночи вечером и доброго утра за завтраком, вызывались отвести детей в сад и школу и забрать их оттуда, хотя была очередь другого. Все это казалось скорее игрой, чем подлинной заботой. Что-то вроде способа избегать конфликтов. Натянутая атмосфера в доме отражалась на детях.

Они стали беспокойными, капризными, приставучими. Анника не знала, как с ними справиться, пыталась вести себя как обычно, демонстрировать, что нет причин для расстройства. Ей следовало бы уже тогда начать догадываться. Может быть, это инстинкт самосохранения делает детей такими чуткими?

Как-то раз после обеда Рикард зашел к Аннике в кабинет и обеспокоенно спросил, все ли у нее в порядке. Тут она не выдержала и разрыдалась. Рикард быстро закрыл дверь, усадил Аннику на маленький диван в углу комнаты, обнял, погладил по голове и поцеловал в лоб. Он дал ей выплакаться, приговаривая: "Ну же, дорогая", – пока ее слезы не утихли. Перестав всхлипывать, она с благодарностью взяла у него невесть откуда взявшийся бумажный платок, высморкалась и вытерла щеки, по которым, как она предполагала, растеклась тушь. Рикард смотрел на нее, вероятно ожидая, что она заговорит первой. Она не чувствовала никакого давления, никакого стресса. Казалось, что у него сколько угодно времени и он готов потратить его на нее.

– Прости, – начала было Анника, но Рикард оборвал ее.

– Прекрати, – строго сказал он.

Добавив, что он не хочет слышать никаких извинений и не позволяет ей стыдиться своих чувств, Рикард попросил ее рассказать, в чем дело. Он взял ее за руку и крепко сжал.

– Я поругалась с Томом, – тихо призналась она.

Она колебалась, стоит ли ей посвящать Рикарда в подробности, но все же продолжила:

– Не знаю, что произошло, только мы как будто чужие. Мы живем в одной квартире, но я иногда спрашиваю себя: кто он, что он там делает?

Она взглянула на Рикарда: интересно, понимает ли он, о чем она говорит?

Он медленно кивнул в ответ на ее слова.

– Я знаю, он мой муж, мы поженились по любви. Он всегда был моим лучшим другом, но сейчас все это как будто…

Анника развела руками. "Ушло куда-то", – подумала она, но это было слишком сильное выражение, и она не рискнула произнести его.

– Как ты думаешь, он чувствует то же самое?

– Не знаю. Я больше не понимаю, о чем он думает и что чувствует.

Она снова заплакала. Рикард притянул ее к себе. Анника почувствовала щекой колючую шерсть его пиджака. Рикард тихо повторял: "Ну-ну-ну…" – успокаивая ее, пока слезы снова не перестали литься. Тогда он взял ее лицо в руки и повернул к себе. Он долго смотрел на Аннику, блуждая взглядом от глаз к носу, потом к губам… В это мгновение она снова почувствовала внутреннюю дрожь. Так не вовремя, так неуместно. Руки у нее отяжелели, она закрыла глаза в ожидании поцелуя. Но вместо этого Рикард отпустил ее голову, она посмотрела на него, и их взгляды встретились.

– Анника, ты поссорилась с мужем, тебе плохо, – сказал он с теплотой. – Если ты сейчас позволишь мне поцеловать тебя, то это потому, что ты нуждаешься в утешении. А я хочу целовать тебя не поэтому.

Он посмотрел на их сплетенные руки, которые лежали у нее на коленях, и тихо добавил:

– Я думаю, ты это знаешь. Подумай как следует, что у тебя есть и чего ты хочешь. А я… Я всегда рядом.

Он сжал ее руку, сильно, почти до боли. Потом поднялся и, бросив на нее на прощание еще один взгляд, открыл дверь и вышел из кабинета.

Может быть, Милла ее поймет? Анника чувствовала, что не хочет нагружать своими проблемами Бигге – той хватало собственных. К тому же что знает Бигге о семейной жизни?

Том собирался в субботу отвести Андреа в театр, а Анника должна была остаться с Микаэлем. Почему бы им не съездить к Милле и Фредрику? Микаэль поиграет с Антоном и Филиппом, а Фредрик обычно занимается своими делами, пока они с Миллой болтают о том о сем. Он даже не думает обижаться, что иногда его общество нежелательно.

Анника позвонила Милле, и та сказала, что будет рада увидеться с ней в субботу. Фредрик поведет Антона на тренировку в хоккейную секцию, зато Филипп будет дома и наверняка ему будет приятно для разнообразия побыть в играх за старшего. Анника постаралась поскорее закончить разговор, сославшись на работу. У нее не было ни малейшего желания обсуждать происходящее по телефону.