— Но если я откажусь их стирать, здесь появится гостья и останется на всю ночь?

— Да, так обычно и бывает, — на лице Хэзарда появилась широкая улыбка.

И тут Венеция не выдержала. Вскочив со стула, она уперла руки в бока и бросила на Хэзарда яростный взгляд.

— Ну, так больше этого не будет!

— Ты хочешь сказать, что ты с удовольствием примешься за стирку? — невинно поинтересовался Хэзард, намеренно игнорируя ее тон. Он также пытался не обращать внимания на острые соски, явственно проступившие через изношенную ткань рубашки.

— Только для того, чтобы не слышать, как ты занимаешься любовью с другой женщиной всего в нескольких футах от меня!

— Это означает — «да»?

Хэзард почувствовал, как напряглось все его тело, и сдерживался из последних сил. Его точила одна единственная мысль — зачем он так упорствует? Что случится, если он возьмет то, что ему так навязчиво предлагают? Перед ним стояла прекрасная женщина. Она была так близко, что стоило только протянуть руку…

— Будь ты проклят, Хэзард Блэк! Да! Ты доволен?

— Очень, — быстро согласился Хэзард и почему-то почувствовал невероятное облегчение.

— Вот и отлично. Я не потерплю другую женщину в этой хижине.

С ним снова говорила властная, избалованная дочка бостонского миллионера. В изношенных брюках или в расшитом жемчугом платье, она все равно не теряла самоуверенности. И Хэзард вынужден был признаться себе, что такой она нравится ему больше всего…

Хэзард рассказал Венеции, как следует обращаться с кожей: сначала замочить в чистой воде пруда, потом намылить мягким мылом из юкки, которое абсароки выменивали у племени шошонов, и наконец разложить на траве в тени. Он проработал на шахте весь день, а Венеция стирала, терла, полоскала — чтобы штаны Хэзарда были чистыми и чтобы Джон Хэзард Блэк не привел другую женщину в свою постель.

В этот день Джимми так и не пришел. Венеция сказала об этом Хэзарду, но тот ответил, что так бывало и раньше: у мальчика много обязанностей по дому. Венеция имела свое мнение на этот счет, но она слишком устала, чтобы спорить. У нее не было сил даже на то, чтобы принять ванну, хотя Хэзард предложил натаскать воды, о чем она ему и сообщила, почти засыпая в кресле у огня.

— И потом, — пробормотала Венеция, — я провела в воде почти весь день, отстирывая эти твои чертовы штаны.

— Еще раз спасибо. Ты отлично поработала.

— Знаю и по-прежнему жду платы, — сонно заявила она, не утратив своей обычной дерзости.

Хэзард открыл было рот, чтобы ответить ей, но тут же закрыл: Венеция уже спала. Он улыбнулся. Она свернулась в кресле, словно маленький ребенок, и Хэзард понял, что Венеция как следует потрудилась. Но он даже не подумал о том, что она впервые в жизни старалась ради кого-то.

Спустя полчаса Хэзард очень осторожно взял Венецию на руки, донес до кровати и уложил, позволив себе прикоснуться к ее щеке легким поцелуем.

— Спасибо тебе, моя радость, — прошептал он. — Ты самая очаровательная прачка, какую я когда-либо видел.

Сквозь сон Венеция услышала его комплимент и улыбнулась.

Хэзард вышел, не забыв запереть дверь на засов, и спустя час уже стоял у черного входа в самый шикарный бордель в Конфедерат-галч. Сознавая, что ночь не может скрыть от опасностей, он осмотрелся и лишь после этого бесшумно поднялся на второй этаж. В покрытом толстым ковром коридоре Хэзард ощутил знакомый запах дешевых духов, сигарного дыма и благовоний. Пройдя по мягкому плюшу, он повернул по коридору налево и без колебаний открыл вторую дверь с правой стороны, словно его там уже ждали.

Если Хэзарда и не ждали, то приняли его, во всяком случае, с распростертыми объятиями.

— Хэзард, дорогой мой! — воскликнула черноволосая красотка, окутанная облаком кружев и ароматом духов, и вскочила с мягкого бархатного кресла. — Я тебя не видела целую вечность!

В туфлях на высоких каблуках она была почти одного роста с Хэзардом, и когда они обнялись, то ее тело слилось с его мускулистым телом, словно они были частями одного целого. Красавица подставила ему губы для поцелуя, и Хэзард поцеловал ее — тепло, по-дружески, ласково, но как-то совсем иначе, чем раньше.

— Ты великолепно выглядишь, — заметил он со своей неотразимой улыбкой и слегка отстранился.

Роза Кондье не сводила глаз с мужчины, которому помогла когда-то оправиться после смерти близких и чью кровать с неохотой покинула, когда он занялся своим золотоносным участком. Она улыбнулась, отчего на ее щеках появились ямочки, и ласково сказала:

— В этом замешана женщина?

— Нет, — с широкой улыбкой ответил Хэзард. — Ты напрасно волнуешься. Я просто очень много работаю.

— Но ты отдыхаешь когда-нибудь? — фиолетовые глаза цвета экзотических орхидей внимательно осмотрели его, но не увидели ничего, кроме признаков некоторой усталости.

— С этим никаких проблем, — легко солгал Хэзард.

— Знаешь, о тебе все говорят.

Хэзард выпустил ее из объятий и, подойдя к глубокому, обитому шелком креслу, тяжело опустился в него. Он откинул голову на подголовник, вытянул длинные ноги и только тогда ответил:

— Я и не надеялся, что это останется незамеченным, — его голос звучал насмешливо.

— Я слышала о твоей красотке много разного. Некоторые говорят, что она просто-напросто шлюха…

Хэзард презрительно рассмеялся:

— Если бы мне захотелось поселить у себя шлюху, я бы не стал этого скрывать. Они знали, на что шли, когда посылали ее ко мне. Я только сделал ответный выстрел — вот и все. Теперь они перегруппировываются.

Роза нахмурилась и озабоченно покачала головой.

— Ты противостоишь очень влиятельным людям, Джон.

— Мне нечего бояться, пока у меня эта женщина, — он поднял глаза и взглянул ей прямо в лицо. — Я могу спокойно торговаться.

Хэзард ценил ее тревогу, но в предупреждениях не нуждался. Он знал куда лучше ее, с кем пытается бороться.

— Тебе известно о том, что полковник уехал в горы? Хэзард медленно кивнул.

— Я слышал об этом, но не знаю, куда он направился.

— Он хочет найти посредника в твоем племени.

— Вот и хорошо. Значит, Брэддок скоро сделает мне предложение.

Роза подошла ближе и провела рукой по его черным блестящим волосам.

— Ты выглядишь усталым, Джон.

Хэзард вздохнул, вцепился пальцами в подлокотники, но потом расслабился и снова свободно раскинулся в кресле.

— Я тружусь, как последний раб, Роза. Никогда в жизни я так не работал. У меня очень мало времени.

Роза опустила глаза, пытаясь скрыть свою тревогу.