Сидя в своей комнате, я ощущала, как стены сжимаются вокруг меня. Мысли кружились, подобно буре, не позволяя унять тягостное волнение. Как же трудно было понять, что делать, когда воля отца ставила меня перед выбором, который я не могла принять.

Я не хотела обижать его, но мысль о свадьбе с Лионарам, вместо того чтобы быть с Римаром, причиняла мне боль. Я искренне любила Римара, и эта любовь была единственным, что давало мне силы в эту непростую минуту.

Размышляя о своих чувствах, я не заметила, как в комнату вошёл Лионара. Он остановился на пороге, его взгляд был внимательным, но я не могла скрыть от него своего смятения. Мое лицо выдаало всю мою внутреннюю борьбу, и он, казалось, это заметил.

— Дарфина , — произнес он, его голос был мягким, но полным решимости. — Я пришёл узнать, как ты себя чувствуешь после коронации.

Я почувствовала прилив колких чувств — соответствие между надеждой и безразличием. Лионара был привлекательным, и его дружелюбный подход всегда вызывал интерес, однако в то время как он говорил, в душе росло напряжение.

— Я… я не знаю, — ответила я, хорошо понимая, что скрыть свою беспомощность не получится. — У нас сложная ситуация.

Он шагнул ближе, и его выражение лица изменилось. В его глазах я увидела нечто большее — признание, нежность, желание. Он продолжил:

— Знай, я действительно ценю тебя, Дарфина. Ты мне нравишься, и я готов сделать всё, чтобы мы стали одним целым.

Он протянул руку и аккуратно взял меня за подбородок, заставив поднять голову, чтобы я взглянула ему в глаза. Я чувствовала, как его тепло наполняет пространство между нами, но моя реакция была мгновенной.

— Лионара, нет! — вскрикнула я, отталкивая его руку и отступая назад. Всё внутри меня протестовало. Это было так неправильно. Я не могла позволить этому произойти.

Я знала, что он достойный человек, и хотя его чувства были искренними, я не могла ответить взаимностью. Вместо этого, меня охватила паника, и я, не дождавшись его ответа, быстрым шагом вышла из комнаты. Я бежала по коридорам, не обращая внимания на взгляды, полностью погружённая в свои мысли и эмоции.

Не замечая, куда бегу, я вышла на балкон, где вся Флоренсия расстилалась передо мной, усыпанная золотыми огнями заката. Моя душа кричала от боли, от внутренней борьбы.

Я должна была понимать, что важно в этом мире: преданность семье или любовь, которая могла бы вдохновить и изменить судьбы.

Слёзы нахлынули на глаза, и я прижалась к перилам, пытаясь найти утешение в этом великолепии вокруг. Но в каждом легком дуновении ветра я ощущала его — Римара. Он был там, в сердце, и помнил о нас.

Я понимала, что не хотела становиться частью чего-то, что было навязано мне. Я должна была найти способ быть с тем, кого действительно любила. Но каким способом? Этот вопрос терзал меня, и я знала, что моё сердце ещё рано останавливаться на том, что я не выбрала сама.

Я знала, что Римар был тем, кто мог понять меня, кто мог поддержать в этом стремительном водовороте чувств и обязанностей. Я забежала к нему в комнату.

Бросившись в его объятия, я чувствовала, как внутри меня сквозит страх и печаль. Все тревоги, все думы о будущем накрыли меня, и, не сдерживая себя, я расплакалась.

Римар молча обнял меня, его руки были крепкими и уверенными, даря мне ощущение безопасности. Он не спрашивал причин слёз, не задавал вопросов, он просто был рядом.

В его объятиях я наконец почувствовала тепло, способное растопить тревогу. Вскоре усталость взяла верх, и я уснула, обретая покой среди неожиданного хаоса.

На утро я проснулась от мягкого света, проникающего сквозь окна, и обнаружила, что Римар спит рядом со мной. Его спокойное лицо внушало спокойствие, но внезапный звук открываемой двери заставил меня вздрогнуть.

В комнату вошёл Харсан. Его холодный взгляд пробежал по нам, и он, казалось, намеренно делал вид, что не замечает, что произошло между нами.

— Дарфина, — произнёс он сдержанным тоном, словно ни о чём не зная. — Твой отец тебя ищет. Тебе следует пойти к нему.

Эти слова пронзили меня, как холодный дождь, нахлынувший на разгорячённое сердце. Я медленно поднялась, смущённо отстраняясь от Римара, который проснулся и с удивлением посмотрел на Харсана.

— Почему он ищет меня? — спросила я, пытаясь сохранить спокойствие, хотя внутри меня всё дрожало от волнения.

— Не знаю, — ответил Харсан, не проявляя ни капли эмоций. — Он просто сказал, что тебе нужно подойти к нему. Это, вероятно, важно.

Я посмотрела на Римара, его глаза были полны заботы и терпения. Он легко положил свою руку на моё плечо и тихо сказал:

— Я буду рядом, если тебе понадобится поддержка.

Сердце наполнилось благодарностью, и я кивнула, стараясь собрать мысли и чувства. Эта встреча с отцом могла быть решающей — я не могла проигнорировать её.

— Хорошо, я пойду, — произнесла я, сдерживая дрожь в голосе, и, завершая этот разговор, вышла из комнаты. Харсан держался рядом, он был тенью на фоне моей тревоги.

Каждый шаг к покоям отца был наполнен пониманием того, что у меня не было выбора. Я знала, что должна проявить уважение к его просьбе, даже если это означало подчинение жестким правилам, против которых я так яростно боролась в душе.

Я форсировала шаги к покоям своих родителей, чувствую, как страх охватывает моё сердце. Дверь распахнулась, и передо мной предстала ужасная сцена.

Мой отец лежал на полу, его лицо было бледным, а дыхание еле слышным. Моя мать, склонившаяся над ним, рыдала, её горе звучало так громко, что словно разрывали мою душу на части.

— Отец! — закричала я, бросившись к нему, терпя невыносимую боль, видя его в таком состоянии. Я взяла его за руку — она была холодной, и в этот момент мне пришло в голову, что я должна была отдать ему цветок, который имел силу. Я не успела выполнить эту здоровую традицию и теперь опасалась, что упустила последний шанс.

— Дарфина, — произнесла мать, поднимая на меня залитые слезами глаза, — он… он не дышит, что же нам делать?

Я чувствовала, как внутри меня нарастает пламя отчаяния. Моё сердце колотилось с ужасной силой. Я должна спасти его, но как? Внутри меня росло чувство, что то, что я не сделала, каким-то образом связано с