Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не заметила, как уснула, а утром разбудил грохот. В палату зашёл мужик в синей униформе, но не тот, что вчера. Очередной медбрат, более молодой и щуплый, с некрасивой отталкивающей внешностью. Он мазнул по мне безразличным взглядом, поставил на тумбочку тарелку и кружку, потом вынул из кармана стаканчик с таблетками. Мне повезло, медбрат их просто оставил на столе и ушёл, забрав грязную посуду с собой.
Меня снова заперли. Это уже не столь важно. Главное — уничтожить таблетки. Смываю их в унитаз, потом умываюсь и спокойно сажусь есть. На этот раз гречневая каша и сосиска украшают дно моей железной посуды. Из кружки вкусно пахнет какао. Разумеется, в таком заведении кофе подавать не будут, только если это не частная психиатрическая лечебница. Судя по полуобшарпанным стенам, это не так. Я нахожусь на втором этаже и вижу улицу за забором. Улица здоровья. Именно здесь находится ряд больниц, в том числе и городская лечебница для сумасшедших.
За стеной кто-то протяжно мычит, другой голос начинает орать, а потом лаять. Вчера было тихо, а сегодня я поняла все прелести моего пребывания тут. Поместили в ВИП палату. Спасибо хоть не к настоящим дурочкам.
Вскоре двери снова открываются. Медбрат быстро забирает грязную посуду, после него входит пожилая полная тётка в белом халате. Лицом она напоминает Сеню. Родственница?
— Здравствуй. Я Ольга Львовна, заведующая больницей и твой лечащий врач. Как мы себя чувствуем? Голова кружится?
— Здравствуйте, уже не так сильно, как вчера, — говорю я, садясь на кровати.
Мадам присаживается на стул. Кладёт мою карту на тумбочку. Что-то пишет.
— Буянила вчера. Лезла драться с родителями. Твоя мама говорит, что в последнее время у тебя агрессивное поведение, выдумываешь то, чего не было. Ты патологическая лгунья, Катя? — строгим тоном говорит врач.
Я опешила от её слов. Открыла и закрыла рот.
— Послушайте, Ольга Львовна. Ваше положение не даёт вам права оскорблять меня. Я сказала матери правду, это она во всём виновата. И я не билась головой о стену, меня отчим ударил, а ещё он меня душил, — говорю сквозь зубы.
— Боже, да тут ещё и шизофрения, будем лечить. Вечером принесут банку под мочу. Утром возьмут кровь на анализ.
— Какая шизофрения⁈ Я нормальная! — кричу я от шока.
— А вот орать мне тут не надо. Таких, как ты, тут знаешь, сколько побывало? Я даже сосчитать не могу за сорок лет в профессии.
Ольга забирает мою карту и уходит. Оказалось, она выглядит чуть моложе своих лет. Старая карга. Сама ты шизофреник. Хочется орать от несправедливости, но сотрясение мозга не убило разум. Я понимаю, что если буду возмущаться и скандалить, меня точно запишут в психи. Тогда мой побег к отцу накроется толстым медным тазом.
Снова пытаюсь читать газеты, потом обедаю. Посуду забрали, и я решаюсь подремать, но за дверями раздаётся тихий говор. На цыпочках подхожу ближе, прислушиваюсь.
— Ваша дочь утверждает, что её избили и душили, но ведь мы знаем, что это не так. Будем смотреть, возможно, у неё шизофрения, — узнаю голос врача.
— Боже, никаких шизофреников. Напишите что-то другое. Депрессия. Да мало ли невинных диагнозов. Я вам не для того деньги плачу, чтобы из моей дочери дебилку делать, — с раздражением произносит мать.
— Я вас поняла. Идите к ней, но ненадолго. Увидит мой зам и опять начнёт возбухать. Не положены тут посещения. Пятнадцать минут вам на всё.
Я отбегаю к окну. Делаю вид, что смотрю на улицу.
— Здравствуй, дочка, — говорит родительница у меня за спиной.
— Привет, — оборачиваюсь к ней лицом.
Мама не подходит, не пытается обнять, берёт стул, садится. На пол кладёт пакет из супермаркета.
— Довольна? — спрашивает она.
— А ты довольна? Зачем ты так со мной? Я думала, что ты меня любишь и сможешь понять, — стараюсь говорить спокойно.
Опираюсь попой о подоконник, а пальцы впиваются в него до боли. Сердце и душа в клочья, на лице матери ни грамма сочувствия и понимания.
— Хочешь правду? Ну что же, я расскажу. Мы с Мишкой встречались когда-то. Он говорил, что любит, мне нужен был временный любовник. Связывать свою жизнь с нищебродом и сыном алкашей я не собиралась. Мишка был удобен, выполнял все капризы. И тут вдруг я залетела, думала сделать аборт, но врачи упёрлись как бараны, твердили, что если не рожу, будут проблемы со здоровьем. Пришлось смириться с тем, что в моей жизни появится сопливый довесок. Родилась девочка, а я думала, будет наследник. Не тут-то было.
— Значит, ты меня не хотела⁈ — потрясённо говорю я.
— Я никогда не хотела детей. И ладно бы ещё ребёнком нормальным была, но тебе же вечно сопельки приходилось подтирать. Потом ты связалась с Демидовым, а с ним ещё дед твой враждовал. Примчался сегодня твой ёбарь, спрашивал о тебе. Почему на звонки не отвечаешь, предоставьте ему Катю, и всё тут. Я сказала, что отправила тебя в командировку.
Мать протянула мне телефон: это не мой гаджет, а её.
— Пиши ему прощальное письмо. Прости, всё конечно, и прочее. Я потом твою симку вставлю и отошлю. Мне этот дебил не нужен. Будет ходить, искать тебя и позорить нас. Его отец заявил, что не может справиться с сыном, значит, я смогу. И отсюда ты выйдешь только в ЗАГС. И выдумки эти свои брось, что я тебя бросала, кто-то что-то сделал. Не было такого никогда. Мне сейчас только скандала не хватает. Если нет, то считай, что диагноз шизофрения у тебя уже стоит.
— А если я не хочу, что тогда? — кривлюсь я.
— Тут тоже неплохо жить, правда? Мне будет легко сказать всем, что ты уехала за границу, а Сенина тётка обеспечит тебе здесь пансион. Пиши письмо Демидову.
Я беру смартфон и начинаю набирать СМС, понимаю, почему она не принесла мой. Я могу исхитриться и позвонить кому-то.
Отдаю назад телефон. Почему-то сердце щемит при воспоминании о Кирилле. Становится больно, будто я отказалась от чего-то важного в своей жизни. Мама встаёт, подходит вплотную и говорит строго:
— Думай о том, как помириться с Андреем. И запомни: моя дочь не будет позорить род Соколовых и рассказывать свои страшные детские
