class="p1">Мне не нужно много времени, чтобы добраться до учительской. Предполагаю, что именно там будет проходить собрание. Я понятия не имею, где на самом деле собираются учителя, чтобы пообщаться с персоналом.

Никогда раньше не интересовался подобной информацией. Но даже если это не в комнате для персонала, я знаю, что смогу найти там учителя, который укажет мне правильное направление.

Когда я прихожу туда, учителя сразу же замолкают. Я привык к этому и сразу направляюсь к столу Грейс.

Вот ее кофейная чашка с надписью «Слезы греческой трагедии». Там ее скранчи (Скранч (scrunchie) — это объёмная и мягкая резинка для волос, выполненная из ткани или даже кожи.) с черными горошинами, когда она хочет уложить свои густые черные локоны и отвлечь меня своей идеальной, зализанной шеей. Стопка книг, в том числе «Ромео и Джульетта», которую мы изучали в классе AP.

Но Грейс нет.

Я оборачиваюсь, мой взгляд устремляется на учителя, сидящего напротив стола Грейс.

— Она… она с заместителем директора, — заикается пожилая женщина.

Я выбегаю обратно, не сказав никому ни слова.

Как только исчезаю из виду, раздаются шепотки, и я замираю на месте.

— Этот мальчик Зейн меня пугает. Откуда у восемнадцатилетнего столько татуировок?

— Не могу поверить, что он все это время был ее сводным братом.

— Точно!

— Представляете, сколько сплетен ходило о том, что они спали вместе?

— Вот почему не стоит верить тому, что говорят дети. Они только и умеют, что придумывать скандалы.

— И вот я избегала ее за обедом, потому что думала, что она крутится вокруг Зейна Кросса. Может, мне пригласить ее в групповой чат? Думаю, мы все должны стараться быть к ней добрее. В конце концов, она же Кросс.

Я наклоняю голову к полузакрытой двери и внимательно слушаю. Кто сказал персоналу, что мы сводные братья и сестры?

Это была Джинкс?

Я беру телефон и проверяю приложение Джинкс.

Ничего.

Тогда проверяю свои сообщения. Время от времени Джинкс связывается со мной лично и сообщает о разоблачениях, за которые я могу заплатить, чтобы они не попали в сеть.

Ничего.

Так кто же рассказал?

Я хотел сохранить наши семейные отношения в тайне до самого конца. Будет достаточно тяжело, когда люди узнают, что Грейс вышла замуж за студента. Но если люди узнают, что я ее сводный брат, это будет еще один слой ада.

— Надеюсь, она не настучит на меня, как на Харриса, — шепчет кто-то, — теперь, когда ее отчим баллотируется в губернаторы, у любого по фамилии Кросс будет больше власти.

Новости о политической кампании отца уже вышли?

В комнате раздаются вздохи. Похоже, я не единственный, кто удивлен.

Я подхожу ближе к двери, чтобы лучше слышать.

— Они объявили об этом сегодня утром.

— И люди не смеются? Он музыкант, а не лидер государства.

— Думаешь, детей это волнует? Он обошел всех в своей партии, кто претендовал на это место. Он Джарод Кросс, самая большая рок-звезда нашего времени. Его слава делает его более популярным, чем кто-либо в избирательном бюллетене.

— Разве он не должен сначала победить оппозицию? Парень, против которого он выступает, был полицейским тридцать лет и учителем пятнадцать. Кроме того, он выиграл мэрское кресло и возглавлял национальный совет по сертификации оркестров. Голосуют не только дети. Кроссу нужно убедить и взрослых, а им наплевать на его музыку. — Раздается смех.

— Джарод Кросс может получить популярность, но он не получит разумного голоса. Только если он не придумает что-то грандиозное.

Мои мысли несутся быстрее торнадо. Я знал, что отец стремится вести занятия в Redwood Prep и перехватить у Миллера титул председателя правления, чтобы получить место губернатора.

Но более логично, что он изо всех сил пытался убедить стариков в своей партии, что он прежде всего подходит на роль губернатора. У него достаточно поклонников, чтобы привести его к политической славе, но сначала ему нужно, чтобы его имя было внесено в избирательный бюллетень.

Я отталкиваюсь от двери, погруженный в свои мысли, но, словно магнит, а я — сталь, вдруг замечаю впереди Грейс. Она сжимает руки в кулаки и несется по коридору.

Даже с такого расстояния я могу сказать, что она не в себе.

Этого достаточно, чтобы я побежал сквозь толпу.

Отец может подождать.

Как и мои поиски улик Славно.

Мне нужно догнать Грейс, пока чья-то голова не упала на колышек.

Потому что это лицо мне знакомо.

У моей жены взгляд женщины, которая собирается что-то разрушить.

ГЛАВА 22

Грейс

Слоан на пару дюймов выше меня, но она с трудом поспевает за моим решительным шагом.

Грейс, ты можешь сбавить темп?

Я игнорирую ее.

Вокруг меня студенты наблюдают. Шепчутся. Они отходят в сторону. Если они останутся на моем пути, это будет означать, что я встречусь со шпилькой моих черных туфель.

Не плачь. Не плачь.

Грейс, пожалуйста. Это так неловко. Все смотрят.

И пусть.

Кого это, черт возьми, волнует?

Я ненавижу ссориться с мамой, но еще больше ненавижу думать о тех беспомощных годах, когда она смотрела, как корежится, умоляет и скребет по карманам ради доллара. Ненавижу настолько, что хочется содрать с себя кожу, окунуть ее в отбеливатель, а потом вывесить на солнце сушиться. Я хочу вылезти из собственного тела и притвориться, что все это не имеет значения.

Потому что на самом деле… что, черт возьми, имеет значение? Для чего я приехала в Redwood Prep? Сражаться с таким чудовищем, как Джарод Кросс, и теневыми людьми, которых он покрывает? Ради чего? Чтобы потом, когда я закончу, могла сделать что?

Приползти к маме? Жить долго и счастливо в качестве бывшей сводной дочери Джарода Кросса?

Как выглядит мое счастливое будущее? И будет ли оно вообще?

Нет, конечно же, нет. С такими девушками, как я, стипендиатами, превратившимися в прославленных слуг элиты, женщинами с плохой стороны, которые попали в сети грязных богатых мальчиков, такого не случается.

Я понимаю, что ты расстроена, но тебе стоит передохнуть. Сделай пару вдохов. Ты выглядишь так, будто собираешься сделать какую-то глупость.

Огромная рука обхватывает мой локоть, резко останавливаюсь. Поворачиваюсь и смотрю на Зейна.

— Ты в порядке? — требует он. — У тебя красные глаза. Ты плакала?

Я замираю, каждый мускул напрягается. Но это не от шока, не от гнева и даже не от беды. Это неподвижность охотничьей собаки, почуявшей кровь.

Внезапно мне больше не хочется плакать.

Грейс…

В тоне Слоан звучит предупреждение.

— Говори. Сейчас же, — рычит Зейн. — Кем бы он ни был, он мертв.