малознакомый бородатый полинезиец с длинным ножом.

— К шлюзу!

Мы залезли внутрь тесной кабинки и захлопнули дверь за секунду до того, как он, запинаясь за коробки, долез до нас.

— Оружие⁈

— Неа! Ничего нет!

Полинезиец ожесточённо задёргал ручку двери, заколотил в круглый иллюминатор, но мы уже лезли наверх. Челнок прилепили прямо напротив просмотрового окна капитанского мостика, немного заслонив передний обзор — больше вариантов не нашлось.

— Плазморез, у них был плазморез!

— Не боись, я сам боюсь. Пристегнись!

Панель челнока была уже запущена — Арсен не подвёл.

— Арсен, мы стартуем.

— Удачи, родные!

Загудели плазмороторные. Я держался за штурвал, ныло в груди — я понимал, что могу помочь только кому-то одному — или отцу, или Арсену, и выбрал отца. Жизнь, бывает, подкидывает такой вот хреновый выбор.

Обнаружено дезертирство с бунтующего судна.

Составлен протокол о нарушении.

Штраф −3000 трудочасов.

Заполнено заявление на трибунал.

Рекомендовано вернуться в расположение бригады.

— Чего? Что за чёрт. Я преступник теперь, прикинь!

— Гага, потом… Скажи, куда мы теперь?

— Вроде бы вон тот материк. Или остров, я без понятия, что это. У горизонта.

Я запустил все системы, отлетел от «Молотова» на пару километров, почувстовав невесомость, выбрал курс и начал снижение с орбиты, и через пару секунд после этого в меня врезалась чья-то ракета.

* * *

Как позже выяснилось, это были боевые уральско-саратовские барышни. Они приняли наш челнок за корабль пришельцев и решили перед стыковкой на всякий случай вжахнуть нам вслед.

Ракета, как это часто бывает, врезалась в корму, в маршевые двигуны. Стыдно признаться, но на какой-то миг обида по поводу разрушения моего личного челнока перекрыла переживания об отце, Арсене и мрачном сообщении на браслете. Тут же засвистел ветер и хлопнула пластиковая мембрана, загородившая места пилотов.

— Маски! Надевай!

— У меня нету!

Только сейчас я сообразил, что её комбинезон — вовсе не рабоче-космический, что-то вроде спортивной или домашней пижамки.

Я полез рыться в бардачке, нашарил маску второго пилота. Все экраны пылали красным, плазмой пылала одноразовая пленка атмосферного напыления на лобовухе — никаких космозверюг же не было, а значит, и не было привычной защиты при резком входе в атмосферу. Но резервные маневровые выдюжили, не позволили свалиться в штопор.

— Куда мы падаем? — сквозь маску пробубнила Галина.

— Я без понятия, что это за материк. Вроде это южнее точки, значит, этот… Весляндия.

— Мама… все зеленое. Это же… леса? Настоящие?

— Настоящие… и там живут разные хмыри. Которые не подчиняются власти.

— Они же могут тоже ракетой?…

— Могут. А могут и не.

Мысли о том, что может прилететь и еще одна ракета, от местных, радости не прибавила. Салон медленно затягивало дымом, мы оба начали кашлять, но маска пока кое-как спасала.

— Арсен! Арсен! — кричал я в коммуникатор. — Мы падаем на Весляндию. Тут речка какая-то. Арсен, как ты там?

Ответа не было.

Когда мы пролетали тонкую пелену облаков, включились тормозные, нас резко, до тошноты в груди потянуло вперед.

Курсором я успел выбрать подходящее место для приземления, и бортовая ЭВМ помогла. Песчаный берег крупной реки принял нас настолько мягко, насколько мог принять горящую восьмитонную железку.

Аварийное приземление. Активировать аварийное открытие люка (10… 9…. 8…)

Я врезал по большой кнопке, хлопнула крышка за спиной.

Пару секунд мы приходили в себя. Кресла с ремнями выдержали, даже ребра оказались целы, но голова, и так нездоровая после парализатора, ныла нещадно. Галина оказалась проворней, вылезла из ремней и принялась вытаскивать меня.

— Челночок… не полетали мы с тобой, — пробормотал я.

— Скорей! Мы же горим!

— Сухпай, — вспомнил я, привстал в кресле и достал пластиковую коробку с ручкой. — Хватай тоже.

Разрезали мембрану, вылезли, я размял конечности, осмотрелся.

— Ну, привет, планета Дунай.

Местечко было весьма красивое, несмотря на удручающий вид догорающего кораблика. Сперва мы отошли подальше — топливные накопители еще могли рвануть — и перекусили сухпаями. Еда несколько подняла настроение.

— У тебя есть план? — осторожно спросила Галина.

— На уроках нас учили двигаться к ближайшему населенному пункту.

— А потом?

— Потом найти отца. И направиться в консульство, или к региональному инспектору Протокола.

— Ты серьезно? Ты же сказал, что ты теперь вне закона?

— Ага. Дезертир. Но это еще надо доказать.

— А как ты докажешь, если заговор? Ты же сам говорил, что робот…

Снова холодок пробежал по спине. Вспомнилось то, что я старательно пытался забыть и засунуть куда подальше, а именно слова Наденьки, которые она сказала перед — смертью. О том, что последний лучик надежды, тот, кто мог бы нас спасти и выступить адвокатом при моем возвращении — товарищ Куратор — является предателем.

— Может, лучше снять браслет? — предположила Галина. — Затеряемся здесь в лесах…

Тогда я, конечно, усмехнулся. Снять браслет? По сути, браслет воспринимался тогда как часть тела, и это все равно, что потерять часть конечности.

Но мы затерялись. Правда, ненадолго.

Первым делом я сверился с картой — как и у всех иностранных планет, она была недостаточно подробной и ограничивалась крупными объектами. Ближайшее урбанизированное поселение было в паре десятков километров севернее. А район, в котором была планетарная администрация, а значит, и консульство — вообще на острове в другом полушарии. Затем залез на дерево повыше, осмотрелся и увидел не то дым, не то пар в паре километров вдоль реки.

— Пошли, — сказал я, грустно взглянув на догорающие обломки моего челнока.

* * *

Пожалуй, далее следует немного сменить темп повествования, потому как события развивались достаточно медленно.

К вечеру, спустя четыре часа блуждания по чаще, полной пугливых черных енотов и повернутых ассиметричных сов непонятной разновидности, мы дошли до источника дыма. Это оказался лагерь тех самых злополучных кибер-экоцыган, о которых нас стращала Цсофика.

Я ожидал увидеть безумных злых фанатиков, но увидел нечто другое.

Пестрые, гладко ухоженные девушки и юноши в длинных юбках, с покрашенными в зеленый цвет волосами, обступили нас тесной толпой. Удивительно, но я не видел ни одного пожилого человека — только молодые люди от двадцати до сорока лет.

— Ай заходите, броллеги, у нас как раз начинается мит-ап.

— Жрать, пить! — заорал я.

— Мы услышали тебя.

— Послушайте ценности нашего коллектива.

— Никаких неэкологичных предметов.

— Никаких космофаунистических технологий, это вата.

—