— Заберите это, — снова заорал Спринг, — а его не трогайте! Ну-ка, за пушечные тали, а не то, клянусь Б-гом, следующая пуля — твоя!

Показалась его рука, в которой дымился пистолет. «Ну, подумал я, — если уж он решился использовать оружие против Салливана, то ничто не помешает ему повторно использовать столь веский аргумент».

Вот так обстояли дела. Тут стою я, с оружием в руках, а там, не далее чем в пятнадцати футах, виднеется его затылок. И, ч-рт побери, если кто-либо из людей в тот момент заслуживал пули в череп, так это был именно Дж. Ч. Спринг, член совета Ориэль-колледжа. Но я все не мог нажать на курок — о, конечно же, не из-за того, что я не решался на это грязное дело из христианских соображений, — мне приходилось убивать и раньше. Каждый, кто стоял между мной и моей безопасностью, получал сполна, но… только тогда, когда это само по себе было безопасным, а теперь был не тот случай. Допустим, я промажу? Что-то говорило мне, что Спринг в ответ не промахнется. Предположим, что команде это не понравится? Ну а если не они, то американские военные моряки как раз могут оказаться идиотами настолько, что сочтут это убийством. Так или иначе, я не мог рисковать, и вот стоял, потея от испуга, разрываемый страхами и сомнениями.

Неожиданно со стороны надстройки раздалось шлепанье ног и вошел идиот Луни, который волочил тесак длиной почти с себя самого. Он меня удивил. Улыбнувшись, как всегда по-дурацки, он поспешил на подмогу к остальным в нашей честной компании.

— Какого ч-рта ты задумал? — крикнул я.

— Я убью этих уб…ков! — вопил он. — Они в нас стреляли!

— Ты, идиот! — и вдруг меня словно озарило, и я увидел безопасный выход из создавшейся ситуации. — Не надо их убивать! Это все капитан! Этот ч-ртов Спринг, он тут, наверху!

Я указал ему на трап, откуда слышался нежный голос нашего шкипера.

— Он твой, Луни! Вот человек, которого нужно убить!

Он застыл, остолбенело глядя на меня.

— За что? — выдавил он изумленно.

— Он только что убил Салливана, — прошипел я ему, — он сошел с ума! Он убил Салливана, который был твоим лучшим другом! — Наверное, сам мой ангел хранитель подсказал мне слова: — Следующим он собирается убить тебя! Я лично слышал, как он сказал это — «Я прикончу этого ч-ртова Луни» — вот что он сказал!

Расплывшееся лицо идиота напряглось на миг, когда я сжал его руку. С кормы доносился грохот пушек, а над головой раздавался треск разрываемого ядрами дерева и топот ног.

— Это в него они хотят попасть! Не в тебя! Не в меня! Капитан — дьявол, запомни это! Он убил Салливана! Он убьет тебя и всех нас!

Его лицо вдруг изменилось; готов поклясться, что в его глазах промелькнула искра разума, но, к моему разочарованию, он вдруг начал плакать. Луни уставился на меня, бормоча:

— Он убил мистера Салливана? Он это сделал?

Ч-рт возьми, я прекрасно понял намек.

— Он пристрелил его, как собаку, Луни! В спину.

Полоумный нервно всхлипнул, начиная распаляться:

— Не может быть? Почему же он сделал это?

— Потому что он дьявол — и ты это знаешь! — Мне приходилось и раньше бросать страшные обвинения, но это превзошло все. — Вот почему янки стреляют в нас! Они хотят убить его, Луни, поэтому мы все обречены! Если ты не хочешь этого — убей его. Он же ненавидит тебя и всегда порет — просто так, ни за что! Ты должен убить его, Луни. Скорее!

Я протянул ему пистолет, словно он был раскален докрасна. Луни резко выдернул его у меня из рук, и тут наши преследователи дали очередной разрушительный залп. Лицо Луни исказилось от бешенства — чудовищно зверский вид — и он бросился мимо меня к трапу.

— Он убил мистера Салливана! уб…ок! Я доберусь до него!

Это было замечательно. Хвала Господу, Луни был идиотом и ненавидел капитана хуже смерти. Думаю, мне понадобилось не больше минуты, чтобы толкнуть его на убийство, что само по себе пример эффективного убеждения. Теперь все, что мне оставалось делать, это проследить, чтобы он довел дело до конца.

— Сюда, наверх! Отлично, парень, только поторопись! — крикнул я ему вслед, пока он карабкался по трапу: — Стреляй ему прямо в спину — из обоих стволов! Он убил Салливана! Он — дьявол! Убей его, мой мальчик!

Наконец-то я мог перевести дыхание. Очередное напоминание о Салливане — единственном человеке, который заботился о Луни, — погибшем от руки Спринга, окончательно свело его сума. Он молнией взбежал по трапу, наполовину высунулся из люка, изрыгая чудовищные проклятия, навел пистолет и с бессвязным криком выстрелил сразу из обоих стволов.

Прежде чем затихло эхо выстрелов, я бросился в надстройку и вверх по главному трапу. Как только моя голова поднялась на уровень палубы, я глянул на корму. Спринг лежал у штурвала; его шляпа откатилась в сторону, а руки судорожно молотили по доскам палубы. Луни бился в руках одного из матросов, крича, что убил дьявола. Салливан валялся лицом в шпигате, а матросы метались в разные стороны. В этот момент новое ядро, выпущенное из погонной пушки брига, пролетело над нашими головами, пронизав грот. Янки подошел совсем близко и подвернул влево, показав выдвинутые пушки правого борта, словно зубы в чудовищной улыбке; сверху послышались тревожные крики, и матросы бросились к фалам, спуская флаг. После того как Спринг был убит, все уже знали, что делать. Я не отставал от них. Подойдя к матросам у релинга, которые все еще держали цепь, я громовым голосом приказал им убрать ее — и быстро! Они повиновались, не медля ни минуты, и когда я приказал им снять кандалы с лодыжек рабынь, исполнили и это, торопясь и отталкивая друг друга. Я протянул руку и, потрепав парочку этих желтых шлюх, успокоил их, сказав, что теперь все будет хорошо, и я лично прослежу за тем, чтобы они не пострадали. Я полагал, что это наилучшим образом поможет и мне самому, так что к тому времени, когда янки подошли к нашему левому борту, я уже начал прокручивать в голове план, который должен был помочь старине Флэши спастись и на этот раз.

Мне не очень нравятся американцы. Они слишком явно демонстрируют свое презрение к англичанам и утверждают, что ничем не уступают нам, но, как я обнаружил, в глубине души с подобострастием относятся к аристократии, так что если вести себя хладнокровно и не слишком высокомерно, то можно произвести на них сильное впечатление. Конечно, я не лорд, но когда захочу, то могу им казаться. Рецепт прост — спокойный, безукоризненно вежливый джентльмен с капелькой нормандской крови — и они становятся совсем ручными, более того, еще и хвастают перед друзьями из Филадельфии своим знакомством с человеком, который вхож к королеве Виктории и при этом остается своим в доску парнем, которого можно запросто хлопнуть по плечу.

Когда янки поднялись на палубу «Бэллиол Колледжа», пышущие злостью и огнем служебного рвения, я подождал, когда нас согнали на бак, и не проронил ни слова до тех пор, пока юный лейтенант, командовавший ими, не приказал загнать нас под палубу. Они начали было запихивать нас в кубрик и при этом не особо церемонились, тогда я уверенно выступил вперед и заявил лейтенанту, очень быстро и твердо, что хочу видеть его капитана по очень важному делу.