Ледяной дом или "ледяные палаты", как называли его оффициально в делопроизводстве "маскарадной коммиссии", решено было возвести на Неве между Зимним дворцом и главным адмиралтейством, а для ледяной свадьбы устроить "национальную процессию", для которой из разных мест империи выписать полтораста пар населяющих ее всевозможных племен в национальной одежде {*}. (Но так как пути сообщение y нас в ту пору были очень первобытны, то выписанные «пары», особенно из отдаленных местностей, прибывали довольно мешкотно; тотчас же по прибытии оне замыкались в особом здании на так-называемом "Слоновом дворе". (Двор этот, находившийся в конце третьяго Летнего сада около Симеоновского моста, на том, приблизительно, месте, где в настоящее время стоит цирк Чинизелли, получил название «Слонового» от содержавшегося там индейского слона.)

{* Приводим здесь, для примера, один из посланных в провинцию указов, а именно Казанскому губернатору:

"Указали мы для некоторого приуготовляемого здесь маскарата выбрать в Казанской губернии из татарского, черемисского, мордовского и чувашского народов, каждого по три пары мужеска и женска пола пополам, и смотреть того, чтоб они собою были не гнусные, и убрать их в наилучшее платье со всеми приборы по их обыкновению, и чтоб при мужеском поле были луки и прочее их оружие и музыка, какая y них употребляется…"}

Недоброжелатели Волынского не упускали между тем случая прохаживаться на его счет, как руководителя этой шутовской затеи. Ядовитее других подтрунивали над ним двое: адмирал граф Головин, который не мог простить Артемию Петровичу открытие им злоупотреблений в адмиралтействе, и бывший посланник наш в Париже, а в данное время обер-шталмейстер Высочайшего Двора князь Куракин, враждовавший с ним на личной почве. Желая угодить своему давнишнему «протектору», Тредиаковский сочинил про Волынского тяжеловесную, но довольно злую песенку, а Куракин позаботился распространить ее между придворными; среди тех нашлись, конечно, услужливые люди, подсунувшие стихотворный пасквиль самому Волынскому. Вспыльчивый и крайне самолюбивый, Артемий Петрович был страшно взбешен — не столько даже на Куракина, сколько на самого автора пасквиля.

— Блоха ведь, а туда же — кусаться! — говорил он своим приетелям. — Попомнит он еще меня!

— Невеличка блошка, а спать не дает, — отозвался Еропкин. — Да не много ли чести блохе, что ты так сердишься на нее?

— Rira bien, qui rira le dernier (хорошо смеется, кто последним смеется), — утешал с своей стороны Лесток.

Наконец-то, в начале января (1740 г.), когда в разных местах Невы стали вырубать лед для городских ледников, по середине реки против Петропавловской крепости была отгорожена большая площадь для добычи самого чистого строительного материала, а между дворцом и адмиралтейством был поставлен деревянный забор вокруг места, намеченного для Ледяного дома. Обитатели двух верхних этажей Зимнего дворца имели бы, впрочем, возможность смотреть и поверх того забора, если бы только окна дворца, обращенные на Неву, значит на Север, от сильных крещенских морозов не покрылись ледяными узорами. Обледенели окна и в комнатке Лилли Врангель; но барышню нашу это не затрудняло: она влезала на подоконник и высовывалась из форточки. Так она изо дня в день могла следить за тем, как постепенно выростает и разукрашивается Ледяной дом.

Длиною дом был в 8 сажен, шириною в 2 1/2 и вышиною в 3. Накладывались ледяные плиты как кирпичи, одна на другую, обливались тотчас водой и силою мороза скреплялись прочнее, чем лучшим цементом. Когда ледяное здание было доведено до крыши, то впереди оно украсилось ледяным крыльцом с резным фронтисписом, а крыша — ледяной галлерейкой с ледяными статуями. По четырем углам дома воздвигались ледяные пирамиды, по сторонам крыльца появились ледяные пушки и мортиры, а перед ледяными же воротами с горшками ледяных цветов и сидящими на них ледяными птицами — два больших ледяных дельфина. В последних же числах января около дома, откуда ни возьмись, вырос вдруг громадный ледяной слон, а на спине y него и по бокам — по ледяному персианину.

Лилли так загляделась на это последнее чудо, что не расслышала даже, как позади ее отворилась дверь, и заметила вошедшую только тогда, когда та взяла ее за талию и стащила с подоконника.

— Ах, это вы, Юлиана?

— С ума ты сошла, моя милая, что в такой мороз высовываешься из форточки!

— В деревне я к морозу давно привыкла, — отвечала с беззаботным смехом Лилли, затворяя форточку, — а теперь светит еще солнце… И как хорош теперь на солнце Ледяной дом: точно весь хрустальный! А эти дельфины, этот слон… Выгляните сами только на минуточку…

— Чтобы схватить воспаление легких? Блогодарю покорно! — сказала Юлиана. — Другое еще дело, если б в шубе побывать там на месте…

— Дорогая Юлиана! вот было бы чудно! Пойдемте сейчас, уговорим принцессу…

Лилли так порывисто обняла и поцеловала чопорную фрейлину, что та не успела даже уклониться и не знала, сердиться ей или нет.

— Ну, ну, ну! Ты все забываешь, что ты уже не ребенок, а большая барышня, и не в деревне, а во дворце.

— Но вы попросите принцессу, да? Она сама, может быть, тоже пойдет с нами?

Юлиана уже не упорствовала. Анна Леопольдовна, как всегда, отдыхавшая на своей отоманке с романом в руках, выслушала обеих с обычной флегмой, но от посещение с ними Ледяного дома наотрез отказалась.

— Скоро и без того ведь увидим. Свадьба карликов будет уже 6-го февраля; остается, стало быть, всего две недели.

— А потом опять ее отложат! — воскликнула Лилли. — Ведь сперва назначили ее в январе, на кануне дня рождение государыни…

— Да; но в этот же день будет торжественное вступление наших войск. Волынский совершенно прав, что такому национальному торжеству не вместно быть в один день с шутовскою свадьбой. Если же вам, мои милые, уж так не терпится осмотреть этот Ледяной дом, то ступайте туда одне без меня.

— Да без вас, принцесса, нас туда не пустят!

— А я скажу Эйхлеру.

Эйхлером, который, в качестве не только секретаря Волынского, но и тайного секретаря самой государыни, постоянно бывал y нее за приказаньями, дело было ей доложено, и с ее стороны отказа в столь скромной просьбе наследницы престола, разумеется, не было. Сам Эйхлер вызвался быть путеводителем гоффрейлины принцессы.

Когда они втроем: Юлиана, Лилли и Эйхлер, морозным, но солнечным утром спустились на Неву к Ледяному дому, то y ледяных ворот, к немалому удивлению Лилли, их встретил ее товарищ детства, Самсонов, притом не в лакейской уже ливрее, а в довольно щегольской суконной однорядке и в меховой шапке.

— Да вы откуда его знаете? — спросил по-немецки Эйхлер Лилли. Та обяснила.

— То-то он так просил меня взять его сегодня с