— Вернись, паршивая сука!

— Что случилось, Гиббонс? Девушка отняла твое знамя? — Голос доносился от одного из столов, стоявших во дворе.

Гиббонс, не обращая внимания на насмешки, побежал вслед за Берри к речушке.

— Это может плохо кончиться. — Шарп встал со скамейки и начал пробираться между столами. Форрест и Хоган последовали за ним.

Вскоре Шарп оказался в полумраке и вброд перешел на другой берег речушки. Однако ни девушки, ни ее преследователей нигде не было видно, лишь изредка мелькали мужские силуэты на фоне колеблющегося пламени костров. Шарп постоял немного, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. В этот момент с ним поравнялся Форрест:

— Вы думаете, нужно ждать неприятностей?

— Надеюсь, что нет, сэр. Но вы же сами видели, у него в руках пистолет. — С левой стороны послышались крики и шум. — Пошли!

Шарп опередил остальных, он быстро бежал вдоль левого берега поблескивающей в темноте реки, держа в правой руке ружье.

— Что происходит? Кто это, черт возьми? — В свете костра Шарп увидел сердитого солдата, который, узнав офицера, быстро отдал ему честь. — Вы за теми двумя, сэр?

— Девушка с ними?

— Они пошли туда. — Солдат показал вниз по течению ручья, в сторону от костров батальона, в темноту.

Шарп побежал дальше, Форрест и Хоган успели догнать его и теперь старались не отставать.

Впереди послышался победный крик — девушку поймали. Шарп побежал еще быстрее, спотыкаясь и не обращая на это внимания, в любой момент ожидая услышать выстрел; его глаза уже полностью приспособились к темноте. Вдруг Шарп увидел всех троих: Берри стоял чуть в стороне с бутылкой в руке и наблюдал за Гиббонсом, который заставил девушку опуститься на колени и пытался вырвать у нее из рук сумку.

— Отпусти, сука! — закричал Гиббонс.

Шарп продолжал бежать. Гиббонс удивленно поднял голову, и в этот момент Шарп с разбега врезался в него. Лейтенант повалился на спину, пистолет отлетел в ручей, сумка выпала из рук Жозефины. Шарп заметил, как на траве блеснули золотые монеты. Гиббонс попытался подняться, но Шарп отпихнул его прикладом ружья.

— Не шевелись! — В лунном свете лейтенант увидел выражение лица Шарпа и посчитал, что будет лучше немного полежать. Шарп повернулся к Берри:

— Что здесь происходит?

— Девушка убежала, сэр. Мы хотели привести ее обратно. — Берри уже успел прилично набраться, что усиливало его акцент; заметив подошедших Форреста и Хогана, он слегка покачнулся.

— С ней все в порядке? — спросил Форрест.

Шарп повернулся к Жозефине. Ему вдруг, совеем некстати, пришло в голову, что он впервые видит ее не в костюме для верховой езды, а в платье с глубоким вырезом, — кровь в его жилах побежала быстрее. Жозефина сидела на земле, опустив голову, и сначала Шарпу показалось, что девушка плачет, но тут он заметил, что она пытается собрать рассыпавшиеся золотые монеты. Шарп машинально отметил, что тут, на земле, лежит целое состояние. Майор опустился на колени рядом с девушкой и закрыл ее от Шарпа.

— С вами все в порядке? — мягко спросил Форрест.

Девушка кивнула, а потом покачала головой; ее плечи задрожали, словно она беззвучно заплакала, руки же продолжали шарить по траве в поисках монет.

Майор встал.

— Что все это значит? — Форрест попытался, без особого, впрочем, успеха, говорить твердо и уверенно.

Все молчали. Шарп перекинул ружье в левую руку, подошел к Берри, отобрал у него бутылку и швырнул в ручей.

— Ну, ладно! Успокойтесь! — пьяно пробормотал Берри.

— Что произошло?

— Ну, немножко поспорили. Пустяк! — Берри криво ухмыльнулся и развел руками.

Стрелок сильно ударил его в живот, лейтенант раскрыл рот, отчаянно пытаясь сделать вдох... Он был очень похож на рыбу, выброшенную из воды. А потом согнулся пополам, и его вырвало.

— Что произошло?

Берри удивленно посмотрел на Шарпа:

— Ты меня ударил!

— Да я тебя на кусочки разорву, если ты и дальше будешь молчать!

— Мы играли в карты. Я выиграл.

— Ну и что?

— Возник спор. — Шарп ждал. Берри провел рукой по волосам, пытаясь сохранить достоинство. — Она отказалась заплатить долг.

На лице Жозефины появилась улыбка, когда Шарп снова ударил лейтенанта и тот опять упал. Хоган молча наблюдал за происходящим.

— Это неправда! — Девушка была разгневана. — Ты мошенничал! Я выиграла! — Она встала и сделала пару шагов к Берри.

Хоган заглянул ей в лицо и понял, что Жозефина с удовольствием выцарапала бы лейтенанту глаза. Тогда он взял ее за локоть. Хоган не сомневался, что им никогда не удастся узнать, кто выиграл, кто проиграл, а кто смошенничал.

— Так что же все-таки произошло? — Голос ирландца был вкрадчивым.

Жозефина указала на Берри:

— Он хотел изнасиловать меня! А Кристиан ударил!

Шарп повернулся к Гиббонсу. Светловолосый лейтенант поднялся на ноги и смотрел на приближающегося Шарпа. На его белой рубашке проступила кровь, и Шарп вспомнил про нож: очевидно, Жозефина слегка ранила Гиббонса.

— Это правда? — спросил Шарп.

— Что правда? — презрительно уточнил Гиббонс.

— Что ты ударил ее, а лейтенант Берри пытался изнасиловать?

— Пытаться изнасиловать Жозефину Лакоста — то же самое, что заставлять нищего взять деньги. Если вы понимаете, о чем я говорю. — Гиббонс рассмеялся.

Хоган чувствовал, что должен вмешаться, напряжение достигло предела, но Шарп первым прервал наступившее молчание.

— Ну-ка, повтори, — произнес он совсем тихо, почти нежно.

Гиббонс высокомерно посмотрел на Шарпа, а когда он заговорил, его голос был полон презрения к низшим классам:

— Попытайтесь понять. Мы играли в карты. Мисс Лакоста проиграла все деньги и поставила на кон свое тело. А потом отказалась платить и сбежала с нашими деньгами. Вот и все.

— Неправда! — Жозефина заплакала. Она отошла от Хогана и смотрела на Шарпа глазами, полными слез. В руках девушка продолжала сжимать сумочку. — Это неправда. Мы играли в карты. Я выиграла. А они попытались украсть мой выигрыш! Я думала, они джентльмены!

Гиббонс рассмеялся. Шарп обернулся к нему.

— Ты ее ударил? — Он видел синяк на щеке Жозефины.

— Ты не поймешь. — В голосе Гиббонса послышалась скука.

— Чего я не пойму? — Шарп сделал шаг к лейтенанту.

— Как должен вести себя джентльмен, Шарп. — Гиббонс небрежно стряхнул травинку с рукава мундира. — Ты веришь ей, потому что она шлюха, ты привык к шлюхам. А с джентльменами ты не привык иметь дело.