В роли надменного тополя выступила удивленная таким ранним рабочим днем, и от этого немного сонная, чернокожая представительница местного загса. В роли свидетелей – горы, небо, нежное рассветное солнце и теплое, ласковое море. И больше никого, все нормальные люди еще спали как сурки. Нам читали клятву, мы повторяли и плакали от избытка чувств. Это было реально круто!

Через два года мы развелись. Я снова оказалась не готова к семейной жизни.

Го-о-орько!

Настоящие гейши изящны и грациозны, их движения отточены веками и поэтому безупречны. В этом году я увидела их воочию – в Киото мы посетили представление в театре-школе, где и обитают гейко и их ученицы майко. Именно так нужно говорить. А не гейши и мойши. Шутка. Обучение майко – процесс долгий, их набирают с двенадцати лет, поступить туда так же сложно, как в Вагановское училище. Выпускницы должны уметь петь, танцевать, играть на музыкальных инструментах, поддержать беседу на любую тему, но так, чтобы не смутить собеседника своими знаниями.

– Так это же я! – захотелось сказать мне. – Я тоже так умею!

– Обрати внимание на последнюю фразу, это очень важно! – тихо посоветовал внутренний голос.

– Согласна. – Я честна сама с собой. – С этим придется поработать. Я очень люблю ставить мужчин в тупик своей эрудицией.

А еще гейши (будем называть их привычным русским словом) должны создать расслабленную и умиротворяющую обстановку, где мужчина сможет отдохнуть и душой, и телом. Интим, вопреки всеобщим представлениям, в общение с клиентом не входит. Музыка, которую они исполняют, на наш слух похожа на кошачий концерт, пение заунывное, с большими скачками мелодии сверху вниз и наоборот. Я делаю умное лицо. Уловить мелодическую и ритмическую структуру – дохлый номер даже для музыканта. Через некоторое время плавные красивые движения, позы и эта непостижимая музыка незаметно вводят меня в некое подобие транса. Я просыпаюсь от того, что моя голова неожиданно откидывается назад! Вот тебе и транс, хорошо, что не захрапела.

С испугом оглядевшись вокруг, я вижу, что чуть ли не половина зала находится в объятиях Морфея, в то время как действие на сцене идет полным ходом. Волшебная сила искусства!

Этот кратковременный сон подействовал на меня чудесным образом, как перезагрузка – я вдруг взбодрилась и ощутила необыкновенную прелесть представления. Может, так и задумано? Гейша – абсолютно неземное существо, идеал, фарфоровая статуэтка, райская птица. Не то что ворчащая и недовольная жена. У японок, правда, не принято высказывать недовольство вслух. Они ворчат молча.

Общение с гейшами очень престижно, поэтому когда твой муж уходит на вечеринку с ними – нужно радоваться и гордиться. Наши мужчины радостно загалдели – такой расклад явно пришелся им по душе. Естественно, всем женщинам в нашей компании захотелось примерить на себя этот загадочный образ, и на следующий день такая возможность представилась – на спрос всегда найдется предложение. Нас причесали и одели в настоящее, дорогое шелковое кимо́но (именно так ставится ударение). Я выбрала себе небесно-голубое, с вытканными по низу цветущими веточками сакуры. Красный с золотом, жесткий, состоящий из нескольких слоев пояс должен был туго перетянуть мою грудную клетку. Если бы вы могли видеть, сколько на меня надели каких-то тряпочек, лифчиков, нижних рубашек, юбок, каких-то маленьких подушечек и жестких наплечников. А также сколько завязали узлов, поясков и шнурков! Одеться во все это великолепие самостоятельно никак не возможно – слишком сложно и громоздко. С помощью «служанки», которая, кстати, не была японкой и довольно бесцеремонно вертела меня и так, и эдак, как куклу, это заняло минут сорок. Но сначала меня загримировали.

На лицо, шею и плечи нанесли специальный крем. «Грунтовка, – подумала я, – как на холст». Дальше началась на самом деле чистая живопись. Сначала белила. Слой достаточно плотный, скрывающий все неровности кожи и превративший мое лицо, шею и плечи, почти до самых лопаток, в статую. Брови рисуются черным, но с применением красного цвета, создающего глубину. Узкая, тоже черная с красным, подводка для глаз. Нежный румянец, цвета утренней зари, и маленькие коралловые губы сердечком. Волосы убраны под тугую ленту. Парик с тяжелой, выложенной по особым канонам прической намертво закреплен шпильками. Собственная светлая прядь надо лбом, вытащенная из-под ленты, безжалостно закрашена черной краской, так же, как и тонкие волосы на висках. Потом их аккуратно зачесывают наверх и припечатывают лаком. Теперь определить, что это парик, уже практически невозможно. Как вишенку на торт, в прическу вставляют гребни, украшенные гирляндами цветов и ленточек. Я пытаюсь высвободить ноги из обматывающих меня многочисленных слоев одежды и надеть специальные белые носки, отделяющие большой палец от остальных. Кряхтя и отдуваясь, с помощью «служанки» влезаю в гэта – вьетнамки на высокой полированной деревянной подошве. В руки мне дают маленькую шелковую, в цвет пояса, сумочку. Все! Готово! Можно выходить.

Вспотевшая от жары, неповоротливая и заметно потолстевшая под многочисленными слоями одежды и жестким, передавившим грудь и живот поясом, я, тем не менее, пытаюсь держать гордую осанку, чтобы достойно выйти на улицу. «Они наверняка совсем тоненькие, – думаю я, – если под всеми этими капустными слоями выглядят столь изящными». Подол кимоно в помещении тянется за гейшей длинным шлейфом, с которым она умело управляется отточенными движениями маленьких изящных рук. Для выхода на улицу его поднимают и заправляют под шнурок на талии, от которой лично у меня уже ничего не осталось. Чувствую себя здоровенной бабищей. Меня это ужасно веселит. Но смеяться нельзя – белила на лице начинают еще сильнее подчеркивать все морщины. Сейчас штукатурка отвалится! Я держу щеки руками и делаю рот куриной гузкой. Хо-хо-хо! Белила служат детектором лжи. Сами покажут, когда пора на покой. Но если не смеяться – получается красиво. И есть одна деталь в этом закрытом наглухо образе, которая, на мой взгляд, дико сексуальна. То, что ты не кукла, а живая женщина, показывает маленький кусочек оставленного без грима тела. Жесткий воротник кимоно сзади приспущен и открывает часть спины, которая тоже покрыта белилами. Но маленький кусочек шеи, сразу под волосами, остается нетронутым. Он выглядит очень обнаженным и очень волнующим. Гейши умело играют на всех струнах японской мужской души.

Муж, увидев меня, потерял дар речи. Я ему поклонилась.

Ходить в таких высоких гэта, деревянных вьетнамках, показалось мне вполне приемлемо, даже удобно. Но наряд диктовал походку – передвигаться возможно было только семеня маленькими шажками. Признаюсь, изящества в моих движениях не было никакого. Я цокала, как лошадь по мостовой, день был ужасно жаркий, дышать во всем этом великолепии было тяжело. Очень хотелось броситься в пруд к карпам. Мы сделали прекрасные фотографии, гуляя прямо по городу, а я все думала, какая же это утонченная нация – японцы.

Им удалось воплотить в жизнь мечту об идеальной женщине. И периодически проводить время с этой мечтой. Потом возвращаться к обыденности – работе, жене и детям.