— Ты о «моджо» и об этой, фак её так, «харизме»?

— Ага… — Сид отправил хлеб в рот. — Но об этом говорить не буду. Хотя у меня есть, конечно же, и «моджо», и «харизма»…

Фил хмыкнул. Сид пожал плечами:

— В принципе, отношения с женщиной — это чистая арифметика: тут отнял, там умножил, здесь поделил… Тут улыбнулся, там сделал подарок, здесь вовремя похвалил или, наоборот, поставил её на место, проявил себя как мужик. Математика… Готовые формулы… или составленные тобой… Главное — правильная последовательность… Ну и, соответственно, определить цель, какую хочешь достичь: отличный трах на один раз или долгосрочное, счастливое семейное счастье… Определил приоритеты, вывел в башке нужную формулу — и вперёд…

— А я думаю, всё от размеров члена зависит, — подал голос Ванька.

— Так это она только после первой ночи решит. Ты сначала её в спальню затащи… — сказал Дэн. Сид подхватил:

— Большой член, маленький, — не всё равно? Это как водка… Что «пол-литра», что «чекушка»… от объема суть не меняется… Водка остается водкой… Член — членом…

— Ещё как меняется! — возмутился Ванька. — Выпить литр или стакан! Разница же есть!

Я понял, что мои внутренние детекторы, спустя несколько мгновений, расшифровали мои чувства как

ЗАВИСТЬ.

Вот они — Сид, Ванька, Дэн, Филипп… Сидят и болтают о женщинах, арифметике…

Едят яичницу.

Водят свои автомобили.

И яичницу едят тоже свою.

Захотят — оденутся и пойдут гулять по городу. Захотят — отправятся на пляж загорать… Или вообще ничего не захотят — будут целый день смотреть телик и валяться на диване…

Вспомнив череду одинаковых дней в палате номер 417, хождения по пустым ночным коридорам, пахнущим мочой и лекарствами, одинаково белые халаты медиков, одинаково безликие фигуры пациентов…

…понимаю: сейчас мне гораздо лучше.

Сейчас я в реальном мире.

Но, в отличие от всех сидящих в комнате, я не полноправный его обитатель. Я как таракан, выбежавший из-под дивана и бегущий пока вне поля зрения хозяина квартиры. Вот сейчас Он заметит меня, снимет тапочек и

БАЦ!

Я подпрыгнул на месте.

Дэн держал тапочек в руке, брезгливо рассматривая подошву:

— Во суки! От соседа, по ходу дела, лезут…

* * *

На вокзале меня провожают все. Я придерживаю лямку нового, подаренного Сидом взамен украденного (ну да), рюкзака. Постоянно притрагиваюсь правой рукой к заднему карману: здесь мой (!) паспорт (!) и билет на поезд.

Все — Сид, Макар, Лена, Фил, Дэн, Ванька — курят, похлопывают по плечу, говорят о моей дороге, о гадких таможенниках, о том, что в море купаться прикольней, чем в Волге. О том, что сезон дождей в Крыму, закончился. И, если что, — вот номер телефона… Звони…

Я вполуха слушаю, киваю, улыбаюсь, распихиваю по карманам визитки. С благодарностью принимаю пакет с бутербродами от Лены, а сам с еле сдерживаемым ужасом думаю о том, что сейчас мне придется распрощаться с ними и опять попасть в закрытое (пусть движущее меня к цели) пространство с незнакомыми людьми.

Преодолевать вакуум неловкости.

Хотя я знаю, что лучший способ — это молчать.

Рядом всегда окажется кто-то болтливый. Молчи. И на его фоне ты будешь неприметен.

— Так! Заходим в вагон! — кричит молодая и чрезвычайно полная

«проводница — слово вспомнил только что.

Все по очереди жмут мне руку.

Лена прикасается губами к моей щеке.

Я вскакиваю на подножку. Машу им рукой. Поезд набирает скорость.

Проводница захлопывает дверь.

* * *

До границы ещё далеко.

В пути уже час.

Ровный звук движения поезда. Перестук колес. Гудок локомотива… Резко врывающийся и так же резко исчезающий ШУМ — ВИД — СВЕТ — встречного состава.

Час.

Шестьдесят минут.

Почти всё это время ушло у меня на то, чтобы выровнять дыхание. Успокоить сумасшедший стук во внутреннюю поверхность грудной клетки…

Я пытаюсь взять себя в руки.

Делаю вид, что читаю газету.

Наконец эмиссары Паники, совершив ритуальные пляски, растворились.

Я отложил газету и стал смотреть в окно.

Итак…

Если собрать всё МОЁ, отдалённое во времени, разорванное эмоциями и событиями,

получается:

сначала постепенно, но с каждым днём, с каждым миллиметром

всё быстрее, всё увереннее складывающаяся мозаика,

головоломка без множества

(но складывающаяся же!)

элементов…

Понять, что представляет она из себя в целом, невозможно.

Пока.

Так… Разрозненные цветовые пятна…

Детали общего…

Целого.

— Молодой человек!

Спрятавшись за покрытый мурашками щит отчуждения, я стараюсь как можно дольше не вступать в контакт с соседями по купе.

Что ж.

Придётся…

— Да.

— Вы бы не могли поменяться с нами местами… У вас нижняя полка, а у меня маленький сын. Мне было бы удобно положить его внизу и лечь на соседней полке. У нас два верхних… И одно нижнее место…

Мои соседи — симпатичная темноволосая женщина в тёмной юбке и блузке и её сын — мальчик лет четырёх. Смотрит на меня, взяв в охапку огромного плюшевого медведя.

Столик в купе — деликатно оккупирован: стопка салфеток, бутылка, кружка, пакет с яблоками, несколько ярких журналов…

Только что третий за последние полчаса отправился на вторую полку.

Оттуда — я чувствую это с той минуты, как переступил порог купе, — на меня постоянно направлены два радара.

Впервые решаюсь поднять глаза.

Подпёрла рукой голову, смяла рыжеватую прядь. Лениво перелистывает цветные страницы.

Но ни разу, даже на секунду, не перевела взгляд на полиграфическое изображение.

Лениво смотрит сверху вниз.

Кажется, даже не моргнула ни разу.

Смотрит прямо в глаза и зачем-то — для звука что ли? — шелестит бумагой…

Если поменяюсь местами — буду в полуметре от неё.

Дочь?

— Давайте поменяемся…

Странная…

Из тех, кого Сид называет «Кися-Ляля»…

Не меняя позы и с равными промежутками перелистывая страницы журнала, внимательно следит за тем, как я: