— Но мне не хочется подохнуть над Болоньей, — взмолился Йоссариан. — Нас всех там убьют.

— Значит, так тому и быть, — ответил Уинтергрин. — В таких вопросах надо быть фаталистом. Бери пример с меня. Если мне суждено с выгодой распродать зажигалки и купить у Милоу по дешевке египетский хлопок, значит, так тому и быть. А если тебе суждено быть убитым над Болоньей, значит, будешь убит. Так что давай лети себе и погибай, как полагается мужчине. Мне больно это говорить тебе, Йоссариан, но ты превращаешься в хронического нытика.

Клевинджер согласился с экс-рядовым первого класса Уинтергрином, что долг Йоссариана — погибнуть при налете на Болонью, и побагровел от возмущения, когда Йоссариан признался, что это он передвинул на карте линию фронта и, стало быть, вылет отменили из-за него.

— А почему, черт возьми, я не должен был этого делать? — огрызнулся Йоссариан. Чувствуя свою неправоту, он принялся ожесточенно спорить с Клевинджером.

— Ну а что же делать пехотинцам на материке? — спросил Клевинджер с такой же горячностью, как Йоссариан. — Выходит, они обязаны подставлять себя под огонь только потому, что ты не желаешь летать? Эти люди имеют полное право на поддержку с воздуха!

— Но не обязательно на мою поддержку. Им все равно, кто расколошматит склады боеприпасов.

Секунду Клевинджер сидел с таким видом, будто ему дали пощечину.

— Поздравляю! — воскликнул он с горечью и с такой силой поджал губы, что они молочно побелели. — Трудно придумать философию более приятную для противника, чем твоя.

— Противник, — возразил Йоссариан, тщательно взвешивая каждое слово, — это всякий, кто желает тебе смерти, независимо от того, на чьей он стороне воюет. Стало быть, понятие «противник» включает в себя и полковника Кэткарта. И не забывай об этом: чем дольше будешь помнить, тем дольше проживешь.

Но Клевинджер забыл об этом и теперь был мертв. А в ту минуту Клевинджер был огорчен спором с Йоссарианом, и Йоссариан не осмелился признаться ему в том, что, помимо всего прочего, он, Йоссариан, повинен в повальном поносе, который повлек за собой еще одну, отнюдь не вызванную военными соображениями отсрочку налета на Болонью. Милоу, чрезвычайно удрученный тем, что кто-то еще раз отравил всю эскадрилью, примчался к Йоссариану просить помощи.

— Пожалуйста, узнай у капрала Снарка, не подбросил ли он хозяйственное мыло в картофельное пюре? — попросил он шепотом. — Капрал Снарк тебе верит и скажет правду, если ты пообещаешь не проболтаться. Как только что-нибудь у него выведаешь, тут же расскажи мне.

— Ну конечно, я подбросил в картофельное пюре хозяйственное мыло, — признался капрал Снарк Йоссариану. — Ты ведь сам меня просил. Для такого дела лучше хозяйственного мыла ничего не придумаешь.

— Он клянется богом, что ничего не знает, — вернувшись к Милоу, доложил Йоссариан. Милоу скептически скривил губы:

— Данбэр говорит, что бога нет.

Надежды не оставалось. Через неделю каждый в эскадрилье стал походить на Заморыша Джо. Заморыш Джо не должен был лететь на Болонью и жутко вопил во сне. Джо был единственным в эскадрилье, кто в то время не страдал бессонницей. Всю ночь напролет люди, как немые привидения, бродили в потемках по дорожкам палаточного городка, попыхивая сигаретами. Днем они унылыми кучками толпились у карты, уставясь на линию фронта, или молча взирали на неподвижную фигуру доктора Дейники, сидевшего перед закрытой дверью санчасти под страшной надписью. Они изощрялись в мрачных шутках на собственный счет и распускали чудовищные слухи об ужасах, ожидающих их на подступах к Болонье.

Однажды вечером в офицерском клубе пьяный Йоссариан бочком-бочком подобрался к подполковнику Корну и потехи ради объявил, что у немцев появились новые пушки Лепажа.

— Что это за пушки Лепажа? — полюбопытствовал подполковник.

— Новая трехсотсорокачетырехмиллиметровая клеевая пушка Лепажа, — ответил Йоссариан. — Она склеивает в воздухе целое звено самолетов.

Ошарашенный подполковник Корн резко высвободил свой локоть из цепких пальцев Йоссариана.

— Оставьте меня в покое, идиот! — исступленно заорал подполковник Корн. Он со злорадством смотрел, как Нейтли, вынырнувший из-за спины Йоссариана, оттащил Йоссариана прочь. — Кто этот лунатик?

Полковник Кэткарт довольно усмехнулся:

— Вы настояли, чтобы я наградил этого человека медалью за Феррару. А потом еще заставили произвести его в капитаны. Это послужит вам уроком.

Нейтли был легче весом, чем Йоссариан, и ему стоило большого труда дотянуть шатающегося Йоссариана через весь зал к свободному столику.

— Ты рехнулся? — испуганно шипел Нейтли. — Ведь это подполковник Корн. Ты с ума сошел!

Йоссариану хотелось выпить, и он пообещал уйти без скандала, если Нейтли принесет ему еще рюмку виски. Потом он заставил Нейтли принести еще две. Когда Нейтли в конце концов удалось заманить Йоссариана к самой двери, в клуб вошел капитан Блэк. Вода лилась по складкам его одежды, как по водосточным трубам, и он громко топал ногами, сбивая с ботинок налипшую грязь.

— Ну, черти, попались! — объявил он, ликуя, и переступил через грязную лужу, образовавшуюся у его ног. — Только что мне звонил подполковник Корн. Вы знаете, что вас ждет в Болонье? Ха-ха! Они обзавелись новой клеевой пушкой Лепажа, она склеивает в воздухе целое звено самолетов.

— Боже мой, это правда! — взвизгнул Йоссариан и в ужасе повалился на Нейтли.

— Бога нет, — спокойно заметил Данбэр, слегка пошатываясь.

— Эй, помоги мне с ним справиться! Слышишь? Надо отвести его в палатку.

— Кто сказал?

— Я сказал. Эй, ребята, смотрите — дождь.

— Придется достать машину.

— Свистнем машину у капитана Блэка, — сказал Йоссариан, — я всегда так делаю.

— Теперь никакую машину не украдешь. С тех пор как ты начал угонять все машины подряд, никто не оставляет ключей от зажигания.

— Залезайте, — пригласил Вождь Белый Овес. Он сидел пьяный за рулем крытого джипа. Едва они набились в машину, он взял с места так резко, что все повалились назад. В ответ на их ругань Вождь разразился хохотом. Выехав со стоянки, он резко газанул и тут же врезался в насыпь на противоположной стороне дороги. Их швырнуло вперед, снова все повалились друг на друга и опять начали поносить Вождя на чем свет стоит.

— Забыл повернуть, — объяснил он.

— Осторожней, слышишь! — предупредил Нейтли. — Ты бы лучше включил фары.

Вождь Белый Овес дал задний ход, развернул машину и на предельной скорости понесся по шоссе. Черная лента шоссе с визгом вырывалась из-под колес.

— Не так быстро, — попросил Нейтли.

— Сначала заедем в нашу эскадрилью, я помогу уложить его в постель. А потом завезете меня в мою эскадрилью.

— А ты что за гусь?