В связи с бесследным исчезновением начальника штаба Дикого ходили самые разные разговоры. Одни утверждали, что на 10-й день боев начштаба Дикий вместе с ординарцем покинули расположение штаба, и оба пропали. Другие говорили, что начштаба перешел линию фронта, сдался фашистам и досконально обрисовал им наше исключительно тяжелое положение. Немцы воспользовались полученной информацией и как бы случайно оставили в полосе наступления наших частей много небольших складов с хлебом, консервами и большим количеством спиртного. Расчет был на то, что голодные люди набросятся на еду и вино, утратят боевой порыв и потеряют бдительность. Меня самого связисты угощали немецким хлебом, изготовленным в 1936 г. Несмотря на столь солидный возраст, серый пшеничный хлеб в батонах оставался мягким и приятным на вкус. После этого фашисты рассчитывали ударить по флангам дивизии и зажать нас в клещи.

Однако реализовать свой план полностью немцам не удалось. Они смогли обойти с фланга и окружить 13-й стрелковый полк, но уничтожить его не сумели. С большими потерями полк вырвался из окружения. Когда немцы стали оказывать сильное давление на наши фланги, находящиеся в полках связисты 43-го батальона связи сержанты Паникаровский С. И. и Зернов К. В. (впоследствии он погиб) предупредили командование о наступлении немцев. В это время я как раз был дежурным по связи штаба дивизии и принял эти сообщения. Едва успел доложить об этом командиру дивизии Лукьянову, который находился в 30–40 шагах от меня, как невдалеке от него разорвался снаряд. Осколком комдива ранило в ногу, ординарец стянул с него сапог, но прежде чем он успел сделать перевязку, Лукьянов подбежал к телефону, переговорил с командирами полков и тут же доложил обстановку командующему 59-й армией. После этого из штаба армии поступил приказ об отходе.

Неудавшаяся операция стоила дивизии больших потерь в живой силе и технике. Батальон связи потерял 65 человек (35 % личного состава), в том числе четырех ординарцев и двух командиров рот. Выбывших офицеров заменили командиры отделений коммунисты Паникаровский СИ., Зернов К.В. и Беликов И.И. Они с честью справились с возложенными на них обязанностями, и одними из первых в дивизии были удостоены государственных наград.

Такова была реальность первых лет войны, и можно ли обвинять командование 2-й стрелковой дивизии и 59-й армии в гибели дивизии? К сожалению, такие факты тогда были не единичны. Маршал Рокоссовский К.К. вспоминал, что 58-я танковая дивизия прибыла в его распоряжение почти совсем без боевой техники. А командующий Волховским фронтом маршал Мерецков К.А. писал о 59-й армии, что ее артиллерия не имела оптических приборов, средств связи, а в некоторых батареях отсутствовали даже орудийные передки…командиры и штабы не умели осуществлять управление частями и организовывать взаимодействие между ними… наша пехота из-за отсутствия танковой и авиационной поддержки вынуждена была ломать оборону противника штыком и гранатой, неся при этом большие потери…новая техника сразу же поступала в подразделения, части и соединения.

У меня до сих пор нет ясности, кто командовал 59-й армией в период с 25 апреля по 15 мая 1942 г., т. е. в то время, когда 2-я стрелковая дивизия "пыталась деблокировать часть сил 2-й ударной армии. Был ли это генерал-майор Галанин И.В. или генерал Коровников И.Т. Как пишет Мерецков, к 25 апреля 59-я армия была упразднена и переподчинена в качестве группы войск Ленинградскому фронту.

Командующим группой войск бывшего Волховского фронта был утвержден бывший командующий Ленинградским фронтом Хозин М.С. Мерецков отбыл в ставку, но впоследствии Волховский фронт был восстановлен, и его командующим снова назначили Мерецкова К.А.

Несколько слов хотелось бы сказать о радиосвязи в войсках на начальном этапе войны. Как в первом, так и во втором бою дивизии радиосвязь была скорее условной. Командиры полков радиосвязью пользоваться не умели, боялись одного вида радиостанций, так как были убеждены, что при работе рации противник их обязательно запеленгует. Так их учили в мирное время. Только после нескольких месяцев боев стало ясно, что по фронту работали десятки тысяч радиостанций, и был издан строгий приказ Верховного командования об использовании радио в боевой обстановке. Со временем радиосвязь вошла в обиход как неотъемлемая и необходимая часть в управлении войсками.

Радистов было ничтожно мало, пришлось их готовить на месте. Учеба шла кропотливая. Условий для учебы почти не было, но все же через несколько месяцев мы сумели подготовить собственные кадры радистов, которые отлично справлялись с работой. В этом деле большую роль сыграл заместитель начальника связи 2-й стрелковой дивизии, сам радист, капитан Левченко. Благодаря его опыту и его усилиям мы получили подготовленных специалистов по радиосвязи. В части технической оснащенности радиостанциями мы в то время считали себя чуть ли не счастливцами, имели рации всевозможных марок: РБ, 5-АК, 6-ПК, М-8, РЛ-6, РЛ-7, РП-8, РП-12и РСБ. В 1945 г. все они были заменены, также были заменены и телефонные аппараты.

В апреле 1942 г. я заболел дизентерией. Я отчаянно страдал, в медсанбате было только одно средство от этой болезни — бактериофаг. «Уничтожил» много этого лекарства, но улучшения не было. Неделю сидел на одних сухарях, неделю на рисовом отваре, — все без толку. Наконец, помощник командира конного взвода, сержант Петухов И.Е. предложил умопомрачительное лечение. «У нас в деревне Калгачихе врачей век не бывало, — заявил он мне. — Мы и не слыхали о них, лечились сами, и я знаю, чем вас вылечить». Собравшись с духом, я решился на это отчаянное средство. Под вечер отошли мы в сторону от лагеря, на болото, нашли сосновый борок. Люди тут не ходили, сержант вырыл ямку около болота, она стала заполняться мутной водой. Посидели, я выпил кружку этой воды и пошел спать. Пока пил, казалось, что пью мелко битое стекло, таково было ощущение. Утром Петухов принес еще кружку этой целебной воды и на этом закончил курс лечения. Болезнь как рукой сняло. Начальник медсанбата потом объяснил причину выздоровления, по его словам, в той воде был болотный пенициллин.

10 мая в батальоне связи произошло ЧП. Посыльный конного взвода (фамилии не помню) доставил из штаба дивизии в один из полков пакет. Возвращаясь обратно, в густом еловом лесу из карабина прострелил себе бедро левой ноги. Преступление было сразу же раскрыто. Военный трибунал отправил самострела в штрафную роту. Больше ЧП за всю войну в батальоне связи не было.

После завершения неудачной операции прорыва дивизия получила двухнедельную передышку, во время которой ни мы, ни противник не вели активных боевых действий. Командование приказало организовать баню. Надо сказать, что на фронте было заведено по прибытии на новое место строить жилье и баню. Сколько за эти годы было перевернуто земли, построено блиндажей, землянок, шалашей и бань, теперь уже не узнает никто, ведь строительством войска занимались постоянно. А после выхода из боя было принято мыть личный состав в бане. На этот раз баню устроили в ивняке по соседству с огромной лужей. Когда баня топилась, дым от нее был виден за несколько километров. Немцы, конечно, заметили его, но никак не отреагировали. А когда мы пошли в баню мыться, они обстреляли ее из пушек и минометов. Попортили крышу, один красноармеец был ранен, а остальные в чем мать родила разбежались по кустам. Там и сидели, пока фрицы не прекратили обстрел.