Промысловый человек представился Исааком Ревякиным. То был сухощавый, подвижный, складно сложенный, совсем еще молодой парень. Один, неплохо одетый, он мало походил на промыслового человека.

— Жид, а в промысловые подался! Обычно ваш брат в лавке предпочитает сидеть или под закладные деньги давать, — грубовато, но вполне беззлобно заметил купец.

— У меня батя в Мангазее уже не первый год пушным промыслом занимается. Так я к нему покрученником еду. Везу с собой соболиную снасть, ружья с порохом и свинцом, топоры, толокна вдосталь. Просил еще собак прикупить по дороге, а то в Мангазее они весьма дороги, дороже коня на Устюжном торге, — произнес парень и засмеялся.

— Хороший вожак дороже коня! Это так, — согласился купец. — Слыхал я про твоего батю, удачливый промысловик! Давно хочу с ним познакомиться. Ты держись возле меня. Так ловчее будет. У меня на стругах тебе место найдется. Собак в Демьянском или Самаровском яме взять лучше. Сам не справишься, моя помощь понадобится. А ты по приезде с батей меня познакомишь. Слыхал я, нынче он на Енисей с ватагой пойдет?

— Это мне неведомо, — отвечал юноша, сразу показав смышленый ум. — А за помощь благодарствую, не откажусь.

— А в Нижнем Новгороде как дела идут? — спросил Шорин, которого деловые разговоры купца мало интересовали.

— Нижний Новгород кипит, народное ополчение собирает. Я все золото в земскую казну, старосте Кузьме Минину, сдал, а на остатки снаряжение взял. Ох достанется от бати, — вздохнул Исаак.

— А кто возглавит ополчение, не слыхал? — наконец услышав что-то интересное для себя, спросил Шорин.

— Слыхал! Говорят, просить будут князя Дмитрия Пожарского.

— Дмитрий Пожарский воевода добрый, воевать горазд. Если согласится, то шляхте и шведам конец, — облегченно вздохнул Шорин.

Так за разговорами бежали версты и дни. Менялись реки, проходили волоки. Наконец, река Тура. Она быстро превратилась из мелкой речушки в полноводную реку. Скоро город Верхотурье. От него начинается водный ход до самой златокипящей Мангазеи.

Ночь. Город Верхотурье совсем рядом. Слышали с вечера колокольный звон, доносившийся из Никольского монастыря. Анна попросилась ночевать на берегу, так как судовая обстановка ей наскучила. Когда все крепко спали, она тихо покинула шатер и пошла на крик ночной птицы. Крик, с завидной периодичностью, стал повторяться после захода солнца, но беспокойства у охраны не вызвал. Мало ли что за птица раскричалась, да и места здесь тихие. Давненько не видать вражеского племени. Светила луна, мерцали звезды. Ночь тихая, волнующая, пропитанная запахами. Анна двигалась по чуть заметной тропе, вдоль реки. Кусты цеплялись за одежду, иногда мягко хлестали по лицу, паутина, попадая на лицо, вызывала брезгливые ощущения. Но больше беспокоила мошка.

Снова раздался крик птицы. На этот раз совсем рядом, где-то у воды. Расступились кусты, и Анна оказалась на берегу. Птица молчала, княжна стояла у воды и ждала. Тихо. По воде стелется редкий утренний туман. Холодная луна вяло освещает реку и прибрежный кустарник. По телу княжны пробежала дрожь. Но она вызвана не ночной прохладой, а нервным возбуждением от риска и готовностью встретить опасность. Наверное, от подобных чувств у хищников вздрагивает кожа при виде врага или добычи.

Раздался плеск воды, по всему — от весел лодки. Человек явно был хорошим гребцом, но вся его сноровка и желание не шуметь, как он ни старался, не могли скрыть его работу. Вода, стекая с весел, радуясь возвращению, предательски шумела. Звук, обнаглев от стоящей тишины, усиливаясь, разносился далеко над водой. Показалась лодка, достаточно крупная, плоскодонная, сделанная из досок, хорошо просмоленных по швам и стыкам. Такие делают русские для перевозки поклажи по малым рекам. Человек увидел княжну, неподвижно стоящую на берегу, и направил к ней лодку. Лодка причалила. Нос устойчиво встал на песчаную береговую полосу. Человек молча, но расторопно, выскочил из лодки, помог Анне зайти на нее, с усилием оттолкнул от берега, запрыгнул в нее и уже без опаски погнал в сторону старицы, заросшей и незаметной с воды.

Пройдя сквозь камыши, лодка вышла на тихую просторную гладь старицы. Скоро показался стан кочевников. Пасутся разнузданные, но под седлом кони, готовые в любой момент сорваться и унестись в родную степь. На берегу одинокая белоснежная юрта. Костры не зажигают. Кругом охрана, остальные воины, завернувшись в шкуры, спят вповалку на земле. Караул встретил княжну и проводил в юрту.

Юрта обставлена по-походному, ничего лишнего, но официальность встречи и уважение выдержаны на должном уровне. Несколько лампад хорошо освещают все помещение. Масло источает приятный аромат, шкуры барсов застилают пол. Хан Алей в золоченых доспехах восседает, обложенный со всех сторон подушками. Он хорош! Резкие, восточные черты лица, глаза раскосые, но широко открытые. Чувствуется сила и ловкость в каждом его движении. Напротив приготовлено место для княжны Анны. Она сосчитала подушки, приготовленные для нее, их количество совпадало в точности с количеством подушек у хана Алея.

«Если у этого воина будет армия и хороший советник, он без труда захватит всю Великую степь. За потомком потрясателя вселенной пойдут все кочевые народы. Главное ему уничтожить противников, тоже рвущихся к власти», — подумала Анна, усаживаясь молча на свое место.

Разговор должен был начать хозяин на правах хана, воина, мужчины. Но он вдруг поймал себя на том, что впервые будет разговаривать с женщиной на равных, и как к ней обратиться, не знает. Красота Анны еще больше ввергла его в растерянность.

«Да этот степняк совсем дик, — подумала она. — Первое впечатление обманчиво. Больших дел от него не дождешься, но использовать будет легко».

— Я рада лицезреть и приветствовать хана Алея, потомка рода Джучи, сына самого Чингисхана, потрясателя вселенной. Вот мой тебе дар. Этот клинок когда-то принадлежал моему предку Амиру Тимуру. Он был в числе добычи, взятой в Индийском походе. Пусть он принесет тебе великие победы и славу.

Анна, в поклоне, положила саблю к ногам Алея. На самом деле она врала. Клинок был действительно индийского происхождения, и по всему, работы высокого мастера, но приобретен княжной нынче на Сольвычегодском базаре у заезжего арабского купца. Однако в данный момент это была не ложь, а дипломатический ход. Ведь без даров над ханом будет смеяться вся степь, а взять их сейчас негде.

Хан Алей окончательно смутился. Он даже вскочил на ноги, что противоречило всем законам восточной дипломатии. Шутка ли! Имя Амира Тимура до сих пор вызывает уважение и ужас по всем азиатским странам. Ведь именно его войска разгромили Золотую Орду и превратили ее в тлен, создавая единое государство ислама.

— Божественная! Мой меч принадлежит тебе! Скажи, что я должен делать? — страстно произнес хан Алей. И порывисто схватил Анну за руку, чем слегка напугал ее.

— Хан Алей, мне нужен твой меч. Не пройдет и месяца, как я подыму свой народ на борьбу с русскими. Я создам на севере свое царство, ты царство на юге. Мы будем дружны, как брат с сестрой. Сейчас ты должен повести свои орды на русские города. Сожги их посевы, угони скот и полон. Пройдись огнем по всей округе. Вымани русские дружины из городов в степь. А сам, не принимая сражения, растворись в Великой степи и жди от меня сообщения. Сам ничего не предпринимай, береги силы, — страстно произнесла Анна то ли просьбу, то ли приказ.