— Серега, сходи к ним и скажи, что если они сейчас подойдут с камерой и не побоятся снимать, я им сенсационное интервью дам прямо на натуре, покажу на тех, кому я давал взятки и объясню за что. Только проследи, чтобы Полу перевели все правильно. Давай.

Репа, покачав головой, ушел. Но не возвращался очень долго. Гаишники, ожидая подкрепления, пока составили, на всякий случай, протокол за пересечение двойной сплошной линии. Потом, когда приехал еще наряд, провели досмотр автомобиля и составили протокол осмотра. Прошло уже больше часа, а Репа все еще не возвращался.

Когда составляли протоколы отстранения от управления транспортным средством и задержания, Репа, наконец, вернулся.

— Ну что, боятся? — спросил Бандера.

— По ходу, да. Я устал там бодаться с ними. Еще ж по-английски не врубаюсь. Че она там переводит ему, хрен его знает. Но я понял так, что им вообще без разрешения запрещено снимать ментов при деле.

— А прямо оттуда нельзя, что ли, снять?

— Да боятся. Говорят, что они иностранцы и прав им никто таких не дает.

— Тогда пусть прямо через стекло снимают из машины, как я с ними сейчас разговаривать буду. У меня же микрофон ихний висит, звук будет.

Репа ушел опять, а Бандера стал вызывать по сотовому представителей местной прессы. Но как только он позвонил, подошли гаишники и препроводили его в свою машину. Один из них сел за руль его автомобиля, и все вместе тронулись в направлении УВД.

В дороге Бандера, надеясь, что ехавшие за ним англичане в автобусе запишут хотя бы звук, пытался вывести гаишников на разговор об их «дружном прошлом». Напоминал, какое понимание царило у них раньше. Но менты, сцепив зубы, молчали, видимо, догадываясь о намерениях Бандеры записать их. А после двухчасового разговора в УВД выяснилось, что и запись у звукооператора даже слов Виталия не получилась.

Встречавшие его у здания УВД британцы сразу выслушали от него упрек, а продюсер Лиана пыталась оправдаться перед ним:

— Мы не можем снимать такое, поймите, мы в чужой стране. У нас могут быть большие проблемы.

— Весь ваш фильм, который вы сейчас снимаете про меня, не стоит тех кадров, которые бы вы могли сделать там, — в сердцах высказался Виталий и подошел к уже давно ожидавшему корреспонденту «Аргументов и фактов» Елене, которую он вызвал.

— За что тебя? — спросила она, поприветствовав его.

— А-а, — махнул он рукой, — поздно уже. Поздно я тебя уже вызвал. Ты-то не иностранка, тебе-то можно снимать этих козлов?

— Ну так… из-за угла. А что произошло?

— Об этом уже нет толку говорить, — махнул опять рукой Виталий. — Съемку сорвали еще.

— Ну хоть про съемки расскажи, — просила Елена. — Хоть про что-нибудь. Два часа тебя тут ждала.

Подняв на нее глаза, Виталий вдруг спросил:

— А ты напишешь, что они козлы?

— Взяточники там и прочее? Да, запросто.

— И фамилии напишешь?

— Нет, — немного подумав, помотала головой Елена, — фамилии лучше не надо. Но обобщить смогу, с твоих слов, естественно.

— Ладно, — согласился Виталий и позвал Репу: — Серега, съездите с англичанами в театр, там люди уже больше трех часов ждут. Пусть Лиана платит массовке и остальным. Снимать все равно поздно, стемнеет скоро. Я потом позвоню тебе.

Отправив съемочную группу, он уехал с корреспондентом.

* * *

— Они в гостинице, в ресторане сидят, — говорил по телефону Репа, — недовольны чем-то. Я сейчас отходил от них, Пол в Лондон начал звонить.

— А как ты определил, что недовольны? Поанглийски, что ли, научился уже? — спросил Виталий.

— Да не-е, по рожам видно. Да и не едят ничего, сидят, хотя ужин на столе. Проблемы какие-то у них.

— Это скорее не у них, это у нас, Серега. У них-то на их фильм снято достаточно за три надели, а нам снимать и снимать. Ладно, сейчас подъеду, разберемся.

Когда Виталий заходил в ресторан гостиницы, режиссер Пол как раз заканчивал разговор с лондонским руководством. Лица у всех, кроме Репы, действительно были озабочены.

— Приятного аппетита, — присев к ним за стол, сказал Бандера. — Что вы тут обсуждаете?

— Нам нужно улетать, Виталий, — как-то грустно сказала Лиана.

— Вы же говорили месяц будете здесь, — постарался сделать удивленное лицо Бандера. — Что произошло?

— А вы разве не понимаете? — отвечала Лиана. — В фильм вкладываются большие деньги. И в ваш, и наш. А тут съемки срываются. Мы разговаривали с людьми, они говорят, что милиция к вам здесь очень плохо относится. В Лондоне не пойдут на то, чтобы дальше финансировать ваш проект. Мы только что разговаривали.

— Но я им сегодня объяснил в УВД, что уже больше двух лет, как вышел из криминала. Думаю, они поняли.

— Но вы нам говорили раньше, что то же самое им объясняли тогда, когда начали свой первый фильм снимать. Они все равно вам постоянно мешали и поэтому вы так долго снимали. Мы не сможем работать в таких условиях. Вы же видели сколько денег выкидывается.

— Можно найти другой город, — подумав предложил Виталий, — здесь много похожих.

— В том-то и дело, что наше руководство заинтересует только фильм, снятый, как говорится, на «местах боевых действий». Как художественный, так и документальный. Если бы у нас в Беслане возникли такие проблемы, мы не брали у них интервью на фоне каких-нибудь других развалин в другом городе. Мы бы не стали снимать кино.

— И что вы собираетесь делать? — смотря куда-то в сторону, спросил Виталий. Видно было, что он уже думает о другом.

— Мы тут подумали, что у нас в принципе материала для фильма про вас хватает. Так что мы можем обменять завтра билеты и улететь. Ну а вы кое-что тоже успели снять. Если сможете продолжить съемку без нашего финансирования, то когда закончите фильм, думаю, наш канал купит его у вас.

— Спасибо на добром слове, — все так же не глядя на них, проговорил Виталий. — Ну что ж, решили так решили. Последняя просьба к вам. Везде в прессе меня называют бандитом и даже убийцей. Когда будете озвучивать свой фильм, добавляйте к этому хотя бы слово «бывший». Хорошо?

* * *

Англичане улетели через день. Виталий не стал портить с ними отношения и даже устроил им перед отлетом прощальный вечер с ужином при свечах. Но провожать утром в аэропорт не поехал, сославшись на неотложную срочную поездку.

Проспав до обеда, он сказал жене, что забирает ее в Москву и поехал улаживать все свои оставшиеся в городе дела. Теперь, когда уехала даже Ириска, ему казалось, что делать здесь абсолютно нечего. Да и снимать все равно не давали городские гаишники, которые, по-видимому, никак не могли простить ему то, что он столько лет имел во всех позициях.

Проездив до вечера, они с Репой купили цветы и поехали на кладбище. Пройдя всех своих старых погибших друзей, у кого были могилы, они остановились на могиле Енды, которого хоронили последним, и присели за столик. Сначала пили молча. Бандера вспоминал эти похороны. Могильщики выкопали тогда яму меньше по ширине на несколько сантиметров, и ножки большого полированного гроба, далеко выступающие за габариты самого гроба, не проходили в нее. «Не хочет Эдька уходить от нас», — сказал он тогда друзьям, когда они вытащили гроб и поставили его обратно на табуреты. Еще с час все стояли и ждали, когда могильщики увеличат ширину ямы. Эта картина ясно стояла перед глазами.