Открытая электронная энциклопедия «Википедия» сообщает, что американцы не передавали эту информацию ни одной из европейских стран, да и вообще, как можно понять, до начала раздела Польши не верили сообщению. То, что янки располагали целой агентурной сетью в московском посольстве Германии – бесспорный факт. Госдепартамент получал очень подробную информацию о характере советско-германских контактов. Вывод об этом можно сделать, ознакомившись с официальным изданием американских дипломатических документов – Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. 1939. Но во всех двух томах, отражающих события 1939 г., никакие «секретные протоколы» Молотова – Риббентропа ни разу не упоминаются. Если есть желание проверить, даю ссылки: http://digital.library.wisc.edu/1711. dl/FRUS.FRUS1939v01 и http://digital.library.wisc.edU/1711.dl/FRUS. FRUS1939v02.

Эти тома вышли в 1956 г., когда миф о «секретных протоколах уже был запущен в оборот. При желании Госдепартамент мог ввернуть и сюда несколько фальшивок. Но, видимо, американцы решили не засорять сборник своих официальных документов низкопробными подделками. К тому же несколько затруднительно было «редактировать» донесения посла Штейнгардта даже не смотря на то, что он погиб в 1950 г. в авиакатастрофе.

Чарльз Болен, Ганс Херварт и Эрнст Кестринг.

Ведь те высокопоставленные чиновники, что читали его отчеты, еще были живы.

Однако «зыбкость прошлого» приводит к странным метаморфозам. Со ссылкой на только что вышедшую в Финляндии книгу магистра философии Кауко Румпунен «Я шпион», «Парламентская газета» сообщает, что«через пять дней сам президент Франклин Рузвельт счел необходимым сообщить о нем («секретном протоколе» – А. К.) послу Финляндии в Вашингтоне Ялмару Юхану Прокопе». И это не смотря на то, что «на эту информацию, добытую в Москве, США наложили тогда гриф строжайшей секретности. О ней знали только президент Рузвельт и всего несколько доверенных лиц в его администрации».

Если на сообщение был наложен гриф строгой секретности, значит, американцы не только поверили донесению Болена, но и придали ему большое значение. Но в этом случае полностью исключалась передача сведений стране, не являющейся союзником США. Хотя бы потому, что этот акт ставил под угрозу очень ценного агента, поскольку Финляндия имела традиционно дружественные связи с Германией. Круг лиц, причастных к московским переговорам, был чрезвычайно узок, что облегчало поиски предателя. И уж тем более, передача информации не могла произойти описанным в «Парламентской газете» способом. Если уж американский лидер решил проинформировать руководство Финляндии, то Рузвельту следовало передать эти сведения президенту Каллио через американского посла в Хельсинки или по линии разведки.

Чем же объясняет финский писатель-биллетрист то, что финское руководство ничего не знало о «секретных протоколах» и данный фактор во время напряженнейших советско-финских переговоров осенью 1939 г. не принимало во внимание? Ответ, мягко говоря, неубедительный: посол Прокопе, дескать, воспринял сообщение Рузвельта, как слухи, и в соответствующем ключе проинформировал собственное внешнеполитическое ведомство. Только идиот поверит, будто в компетенции посла давать оценку сведениям, лично переданным президентом США. Если бы передача информации действительно имела место, то Прокопе должен был немедленно сообщить об этом своему правительству по закрытому каналу связи. Допустим, в финском министерстве иностранных дел тоже не поверили Рузвельту. Но после начала советско-финской войны все сомнения должны были отпасть, в своей пропаганде надо было раструбить о «секретных протоколах» на весь свет. Но этого не произошло. Так есть ли хоть какие-то основания верить финскому сочинителю шпионских историй Румпунену?

Об услугах, оказанных Америке Хервартом, Болен поведал в своих мемуарах лишь в 1973 г. незадолго до своей смерти. Никаких доказательств получения данных о «секретном протоколе» им приведено не было. И почему Рузвельт, если он действительно получал столь важное сообщение от Болена, никогда не использовал его для давления на русских? Ведь Чарльз Болен был личным переводчиком президента Рузвельта на Ялтинской конференции, где большие трения возникли как раз по вопросам польских границ. Наконец, почему Чарльз Болен обнародовал сенсационные подробности шпионской истории лишь в 1973 г. – через 25 лет после выхода скандального сборника документов «Нацистско-советские отношения 1939–1941»? Ответов на эти вопросы нет.

Английскую делегацию в Ялте возглавлял самый лютый антикоммунист всех времен и народов Уинстон Черчилль. Вопрос: почему он не поднял вопрос о разделе Польше на основании советско-германского «секретного протокола»? О нем английское правительство якобы тоже было извещено стараниями все того же Ганса фон Херварта, который контактировал в Москве с английским дипломатом Фицроем Маклином, а тот был близок к самому Черчиллю. Основным ремеслом Маклина была разведка – он даже стал прототипом знаменитого Джеймса Бонда (Ян Флеминг, автор романов об агенте 007, кстати, тоже служил в Москве по линии английской разведки с весны 1939 г.).

Ганс Херварт фон Биттенфельд, родственник знаменитого полковника фон Штауффенберга, принадлежал к аристократической оппозиции Гитлеру и считался важнейшим агентом западных держав в Москве (поддерживал связь в частности с Гарриманом, Боленом, Тайером и Кенаном). Именно он, якобы, сливал британцам полную информацию о ходе советско-германских переговоров с одобрения своего шефа, посла Германии в СССР Шуленбурга. С 1939 г. он работал в армейской разведке (Абвер) под началом Фридриха Канариса – еще одного агента союзников в ходе войны и участника антигитлеровского заговора. Под непосредственным руководством своего московского знакомого, бывшего военного атташе Германии в СССР Эрнста Кестринга, Херварт принял деятельное участие в создании Конгресса освобождения народов России – организации генерала-предателя Власова. В 1955 г. он стал первым послом ФРГ в Лондоне.

Кстати, германский военный атташе в СССР в (1931–1933 и 1935–1941 гг. генерал Эрнст Кестринг (1876–1953) личность тоже весьма примечательная. Он – русский немец, более 30 лет живший в России. Эрнст Августович родился в 1876 г. в Тульской губернии, где его отец был помещиком. Закончив в Москве гимназию, поступил в Михайловское артиллерийское училище. Прослужив некоторое время в русской армии, он перед Первой мировой войной выехал в Германию, где вскоре становится начальником разведки при Главном штабе армии Германской империи. В 1931–1933 гг. Кестринг играл ключевую роль в сотрудничестве между Рейхсвером и РККА, осуществляющейся в рамках рапалльских соглашений.

В СССР он занимался прежде всего разведывательной деятельностью, с каковой целью использовал большой штат военного представительства – около 20 сотрудников, большинство из которых были немцы российского происхождения, как и он сам. Советская контрразведка считала его настолько важной фигурой, что в его дом на Хлебном переулке даже был тайно прорыт подземный ход, а сейф Кестринга регулярно исследовался «медвежатниками» ГУГБ.

Во время Великой отечественной войны, в сентябре 1942 г. генерал становится специальным уполномоченным по вопросам Кавказа в группе армий «А». В его задачу входило формирование так называемых «национальных легионов», состоявших из добровольцев-кавказцев. Наконец в 1944 г. генерал-лейтенанат Эрнст Кестринг становится командующим всеми «добровольческими» формированиями, действующими в составе Вермахта, в том числе и власовской РОА. В этот период под его началом служит и Ганс Херварт. Несложно предположить, что и Кестринг стал на каком-то этапе сотрудничать с американскими спецслужбами. По крайней мере, сразу после сдачи в плен американцам он был тут же вывезен за океан, где уже в 1946 г. он был официально признан невиновным в военных преступлениях и освобожден. Проживал он в США, будучи «экспертом по русским делам» (известен, как член знаменитой «тройки Болена» в которую помимо него входили Херварт и Хильгер).