меня ногтями. Я схватил её за волосы и заставил поднять голову. Её ресницы дрожали, но… Проклятье, в глазах стояли слёзы! Что всё это значит?! Что, блядь?!

– Ты спрятала от меня сына! На хрена?! Что у тебя в голове?! Это не я спятил, а ты!

– Ангелина умерла! – закричала она ещё громче. – Она умерла, Егор! Умерла! Умерла! Умерла!!!

Каждое её «умерла» вонзалось в меня острым клинком. Слёзы вырвались у неё из глаз и покатились по щекам. Осталась только непроглядная ярость.

– Я тебе не верю!

– Да мне плевать!

– Если она умерла, где её могила?! Где похоронена твоя сестра?!

Не выпуская сам уже не знаю кого, я сорвал с вешалки пальто. Своё, потом её.

– Поехали! – рявкнул, таща вырывающуюся Лину к двери.

– Куда?! Я никуда не поеду!

Её ногти всё-таки вонзились мне в руку. Чёрт! Зашипел сквозь зубы.

Она бросилась к кухне. Остановилась в дверях и закричала:

– Я никуда с тобой не поеду! Ты псих! Ты… Ты помешался на ней! Ангелина умерла! Твоя девочка Ангел умерла!

– Так докажи мне это!

Я рванул к ней, чтобы поймать, но Лина отскочила, мотнув головой. Я оглянуться не успел, как в руках её оказался нож. Лезвие блеснуло.

– Положи. Что за идиотизм?

Она, похоже, сама не понимала, зачем схватила его.

– Убирайся отсюда! Катись к Ангелине, раз она тебе везде мерещится! Я… Я не она! Не она, понял?! И Тим не твой!

Слёзы текли градом, руки у неё тряслись. Нож упал и, воткнувшись кончиком лезвия, завис так на секунду. Лина схватила что-то со стола и запустила в меня. Компьютерная мышка… За ней ещё что-то. Потом вдруг затихла. Остались только тихие всхлипы.

– Тебя не было, когда ты был ей нужен. Ты не появился. Ты… Ты никогда не появляешься, когда нужен! – всхлипывая, выдавила она. – Ты не появился, а она умерла.

Это «умерла» стало точкой невозврата. Ещё одного я бы не выдержал. Вылетел из квартиры и, не разбирая дороги, сбежал на первый этаж. Умерла? Умерла, чёрт подери?! Приглашение в клуб Кузнецова, статьи… Сидя в комнате, я слышал почти весь её разговор с Богатырёвым. Проклятье!

– Проклятье! – процедил, заводя двигатель.

Сорвался с места. Визг тормозов резанул по ушам. Набирая скорость, достал телефон и нашёл скинутую Линой фотографию. Русые волосы, взрослый колючий взгляд. И глаза синие. Синие, блядь! Моему сыну девять лет, и я, как последний недоумок, девять лет смотрел на чужих пацанят, считая своего мёртвым. Проклятье!

– Сука двинутая, – процедил, отшвыривая телефон.

Случайность? Да какая, к чертям собачьим случайность?! Бросил взгляд в зеркало заднего вида и хмыкнул. Если этот парень не мой, значит, близнец есть не только у Лины, но и у меня. И этот грёбаный близнец сделал её сестрице пацана в одно и то же со мной время.

Я должен был побывать на могиле. Давно должен был. Поэтому набрал Макса и, не здороваясь, рявкнул:

– Выясни, где похоронена Ангелина. Ангелина Александровна Пепелева. И… заканчивай с поисками журналистки.

– Что случилось? – Видимо, это относилось ко всему разом.

– Потом. Но если ты насчёт последнего…

Какой-то недоумок попытался сунуться между мной и задом едущей впереди машины.

– Говнюк, блядь! На тот свет захотелось?! – Я ударил по рулю. Само собой, повторять попытку дебил не осмелился. Я поглубже вдохнул. – Я нашёл её, Макс. Но давай всё это потом. Сейчас мне нужно знать, где могила Ангелины.

Сколько на это уйдёт времени, я не имел понятия. Возможно, много. Трудно отыскать то, чего нет. И всё же уверен до конца я не был. Может, тренерская падчерица права? Может, я в самом деле рехнулся? Существовало ещё два способа получить ответы. Один из них – пойти к Кузнецову. Но этот вариант я оставил как запасной.

– Начинать надо не с конца, а с начала. – Я резко свернул в сторону.

Да, именно так. С начала я и начну.

Вышедшей ко мне женщине было за шестьдесят. Полноватая, с усталым круглым лицом и похожими на мочалку волосами, она тем не менее не вызывала неприязни.

– Расскажите мне про сестёр Пепелевых, – попросил я, как только она завела меня в кабинет, на двери которого красовалась табличка с именем.

Достоевская Раиса Ивановна. Так звали женщину, которая, я надеялся, сможет заполнить пустоты и щели прошлого. Десть лет назад наша с ней встреча так и не состоялась. Что же, пришло время это исправить.

Директриса детского дома озадачилась. На лбу появилась морщинка, добавившая ей ещё несколько лет.

– Простите, Егор, у меня много воспитанников…

Ожидаемо. Я положил перед ней нашу с Линой фотографию. Уходя от Полины, забрал её в последний момент.

Достоевская взяла фотографию. Рассматривала долго, продолжая хмуриться. Пока я ждал, её помощница сказала, что директриса сидит на этом месте уже больше двадцати лет. Так что однозначно сёстры попали сюда при ней.

– Возможно, так вы вспомните быстрее. – Я незаметным движением подложил под папку на её столе крупную купюру.

– Возможно, но дело не в этом.

Как ни странно, алчности в её взгляде не было. От денег она не отказалась, но и энтузиазмом не воспылала.

В кабинет постучали. Сразу же дверь приоткрылась, в проёме показалась помощница.

– Ефремов в отделении, – сказала она.

Директриса выругалась. Я напрягся. Мне нужны ответы, чёрт возьми! Кем бы этот Ефремов ни был, в ментуру он загремел не вовремя.

– Что на этот раз?

– Кража. Боюсь, договориться в этот раз не получится.

Пока они переговаривались, я молча слушал. Наконец помощница ушла. Директриса извинилась. Стало ясно, что сейчас она попросит меня прийти в другой раз.

– Давайте так, Раиса Ивановна, – опередил её. – Я помогаю вам с вашей проблемой, а вы рассказываете мне о сёстрах. Вы должны помнить их. Близняшки Пепелевы. Младшая…

– Я помню, – перебила она. – Только почему вы говорите о сёстрах?

Теперь нахмурился я. Она отдала мне фотографию и устало вздохнула.

– Вы правда сможете помочь Алексею? Парню пятнадцать. Вроде всё хорошо было, а потом как бес в него вселился. Третий привод за два месяца. Сперва драки, теперь вот…

Очевидно, Алексеем звали того самого Ефремова. Я утвердительно кивнул. На лице Достоевской отразилось облегчение.

– Спасибо.

– Так что с Пепелевыми? Расскажите мне про них.

– Да не было никаких Пепелевых.

– В смысле не было?

Голову сдавило. Череп будто обхватили стальным обручем. Директриса взяла у меня снимок.

– Это Ангелина Пепелева. Я хорошо помню её. Сложная девочка…

Качнув головой, она посмотрела в пустоту. На несколько секунд повисло молчание.

Достоевская задумчиво протянула мне фотографию.

– Она попала к нам, когда