P.S. Может, и наша засада была, для того чтобы предотвратить атаку или диверсию против этого полка. Видно «духи» заранее знали о месторасположении воинской части, и в очередной раз подтвердили свое присутствие и свою яростную ненависть к захватчикам. Мы охотились на «духов», а «духи» подстерегали нас.

11 мая 1984 года. Панджшер.

Дислокация нашего полка время от времени менялась. Батальоны уходили в горы на несколько дней, а «броня» перемещалась к месту нашего выхода.

Подготовка.

Намечалась большая операция. Подготовка шла полным ходом. Только накануне к нам в роту пришло пополнение — несколько бойцов разного призыва. Они рассказывали, что из Союза ввели полк, а людей раздали в действующие части, которые несли большие потери.

Вечером построение. Выбрали место в пересохшем русле реки, высокие берега которой скрывали от снайперов и нежелательного наблюдения с хребта. Полк построился в каре. Командир полка объявил о начале большой операции, а потом состоялось вручение правительственных наград за дела «давно минувших дней». Награды долго искали своих героев, потому что сначала писали представление в полку, а потом отсылали в Москву, и после утверждения они возвращались обратно в Афганистан. Многие к этому времени «дембельнулись», но многие ордена и медали нашли своих героев. Представленные к наградам выходили из строя и, получив красненькую коробочку, громко выкрикивали: «Служу Советскому Союзу!» — и возвращались обратно в строй, принимать поздравления от сослуживцев.

Вечер выдался свободным, и впервые за долгое время разведка отдыхала.

Отбой был ранним, т. к. вертолёты должны прибыть на рассвете.

Началось мучительное ожидание утра. Очень хотелось жить, и в душе нарастал страх перед страданиями, перед неминуемой болью. Лёгкое ранение казалось самым лучшим выходом. Воспоминание о тех, кто уже «отдыхает» в госпиталях, вызывало зависть. Казалось, не так страшно потерять ногу или руку, чем вернуться домой в «деревянном бушлате», как тогда говорили о смерти. Стоит терпеть муки и бороться за жизнь, чтобы иметь счастливую возможность читать утром газетку, и по праздникам немного выпить. Но эта тема не обсуждалась, каждый варился в «собственном соку».

Вспоминал о доме и родных, перечитывая письма от матери. Она у меня молодец, писала каждую неделю, и часто присылала бандероли с цветной газетой «Собеседник» или «Литературкой». В письмах она подробно рассказывала о том, как течёт жизнь в родном городе, и у кого из близких, сына тоже забрали в Афган.

Долго не мог уснуть. Всё время ворочался и только к середине ночи забылся сном.

Начало.

Проснулся, когда дежурный закричал: «Подъём!». Торопливо захлопали люки десантов. Быстро попили чаю и, взвалив за плечи, заранее приготовленные вещмешки, пошли к месту посадки на вертолёты.

Мне довелось таскать автомат с подствольным гранатомётом, и поэтому к двойному боекомплекту (900 патронов) приходилось брать 20 гранат к «подствольнику». В вещмешок уложил 10 штук и 10 в специальном подсумке на поясе. На груди, поверх бронежилета, подсумок типа «лифчик», в котором умещались 4 магазина по 45 патронов и 2 гранаты с запалами, а также нож — верный друг разведчика.

«Вертушки» прилетели за нами как раз на место высохшего русла, где вчера вручали награды перед боем. Посадка происходила с двух точек одновременно. С первой площадки забирали разведроту, а со второй 7 роту — самые боеспособные подразделения нашего полка.

Задачу поставили только перед самой посадкой в вертолёт.

Мы должны были высадиться в ущелье Кар, по крайней мере, это грозное название было на слуху в те дни. Разведрота должна сходу захватить висячий мост, а 7 рота выбить духов из кишлака. «Вертушка» поднялась и полетела к месту высадки. В иллюминаторе замелькали острые зубцы горного массива, а внизу зеленела узкая долина, разрезанная тонкой ниткой горной реки. Предчувствие боя и неизвестности заставляли чаще биться сердце. Грохот винтов отзывался в голове и накручивал чувство опасности. Все сосредоточенно ждали.

Десантирование.

Вдруг раздался торопливый треск автоматных очередей.

В ущелье, разрезанном мощным горным потоком, на скалистом берегу, располагался небольшой кишлак. Через горную речку был, перекинут висячий мостик. Каким-то непостижимым образом вертолёт с 7 ротой прилетел раньше, и мы видели в иллюминатор, как передовая группа бежит по шаткому висячему мосту под обстрелом душман. Один боец завалился на помост, а другой, следующий за ним, подхватил его и потащил назад. Человек пять перебежало на ту сторону горного потока, и заняли оборону.

Мы уже подлетели к мостику и в открытую дверь смотрели на пшеничные поля, расположившиеся террасками. Мощные потоки от винтов прижимали к земле колышущуюся пшеницу, и трудно определить, сколько под нами метров. Первый пошёл! Все следили за затянувшимся полётом молодого разведчика, пока он не стебанулся об землю, и лежал, корчась от боли. Высота была явно больше 3 метров, и все закричали на вертолётчиков, чтобы опускались ниже.

В этом плане разведчики были садистами и почти всегда вперёд выталкивали «молодого», чтобы посмотреть, сколько до земли. Вертолёт опустился, и разведчики «посыпались» друг за другом на узкую терраску. Падаешь и тут же надо вскочить и бежать вперёд к мосту, чуть замедлишь, и тебе на спину упадет экипированный по полной программе «слон» — мало не покажется.

Мы бежали цепочкой к мосту, который духи простреливали из кишлака, а нам навстречу вели раненых. Мне запомнился офицер, он был уже без х/б с перевязанной грудью, посреди которой сквозь повязку просачивалось кровавое пятно. Он торопливо шёл от висячего моста, опираясь на плечо бойца, и, когда протискивались мимо него, ободрял нас, призывая громить «духов». Мне почему-то показалось, что он уже не вернётся в строй. Через несколько дней дошёл слух о том, что он умер в госпитале. Пуля задела жизненно важный орган, а время для успешной операции было упущено.

Мост.

Разведчики бежали дальше по раскачивающемуся мостику с ветхим и редким настилом, под которым, метрах в 30-ти, неистово бурлил горный поток. Даже если просто сорваться в это буйное, грохочущее месиво воды, мало шансов выбраться живым, а тем более получив ранение. Чем ближе приближались к концу моста, тем плотнее становился обстрел, и мы со всех ног торопились ступить на берег. В тех местах, где отсутствовал настил, приходилось идти по тросу, держась за другой трос руками. Мы сбивались в кучу, и отчаянно кричали друг другу о том, что надо набрать интервал. Пули свистели вокруг нас, ударяя в настил и изредка попадая в трос. Внизу бушевал яростный поток. Кто-то вскрикнул, пробитый пулей и двое подхватили его, помогая перебраться мимо опасного места. Впереди последний, самый опасный участок моста, и изо всех сил бросились к железным конструкциям, вделанным в скалистый берег.

Бой в кишлаке.

Достигнув берега, мы без остановки бросились в кишлак, пробегая мимо позиций пехотинцев, которые держали оборону моста, перестреливаясь с «духами». Душманы отчаянно обороняли кишлак и, как потом, оказалось, прикрывали отход своих. Это был какой-то сумасшедший прорыв в неизвестность. Мы бежали к дувалам, стараясь как можно быстрее пересечь зону обстрела, чтобы даже раненым не остаться на поле боя. Разгонялся изо всех сил, для того чтобы, даже если пуля попадёт в меня, пробежать ещё несколько шагов и упасть под стену дувала.