К середине 70-х более 300 предприятий в трех десятках стран специализировались на импорте в СССР иностранных секретных технологий и оборудования. Этот бизнес считался сверхприбыльным. И дело было не только в сумме услуг за посредничество, порой превышающих 50 %, но и в том, что с этих доходов не нужно было платить налоги. Деньги поступали наличными или переводились на номерные счета в швейцарских банках.

Фирма Серуша действовала следующим образом. Она закупала вычислительную технику в разных странах мира (у Серуша было еще 14 дочерних компаний в разных частях света, открытых, естественно, на деньги КГБ), после чего доставляла ее в ФРГ. Оттуда эта техника, снабженная поддельными фрахтовыми документами и накладными, переправлялась сначала в ГДР, а затем в СССР. Фирма Серуша извлекала баснословные прибыли из этого бизнеса, и эти деньги шли на разные цели: одна часть покрывала расходы ПГУ, другая шла непосредственно самому Серушу и его людям.

На деньги, вырученные на этих операциях, Серуш приобрел себе жилплощадь и на своей второй родине — в СССР. Он купил квартиру на Фестивальной улице у Речного вокзала, а также выкупил у знаменитой певицы Людмилы Зыкиной дачу в Опалихе, на 26-м километре Волоколамского шоссе. Именно там чаще всего он и будет встречаться с Высоцким, когда их пути будут пересекаться в Союзе.

Но вернемся к событиям весны 1974 года.

29 апреля Высоцкий и Влади выезжают на «железном коне» в Париж. Во время этого вояжа Высоцкий познакомился сразу с двумя своими соотечественниками: артистом балета Михаилом Барышниковым, который в те дни находился с гастролями в Париже, и художником Михаилом Шемякиным, выдворенным в 1971-м из СССР, который до этого проживал в Ленинграде. Отметим, что всего через полтора месяца Барышников тоже станет отщепенцем — сбежит на Запад. Однако это не станет для Высоцкого поводом прекратить с ним общение, когда он будет приезжать за границу. И советские власти ни словом не упрекнут в этом барда, хотя всем остальным советским гражданам общаться с отщепенцами было категорически запрещено под угрозой суровых санкций.

Вспоминает М. Шемякин: «Я прослушал несколько песен Высоцкого — и меня прежде всего потрясла «Охота на волков». Одной этой песни было достаточно для меня, чтобы понять: Володя — гений! Все, баста! В этой песне было сочетание всего. Как говорят художники: есть композиция, рисунок, ритм, цвет — перед тобой шедевр. Тоже самое было в этой песне — ни единой фальшивой интонации…».

Мы прекрасно помним эту песню 1968 года. Помним мы и строчку из нее: «Обложили меня, обложили, но остались ни с чем егеря». Действительно, «егеря», мечтавшие «сожрать» Высоцкого, ничего не могли с ним поделать ввиду мощной крыши над его головой, воздвигнутой его покровителями в советских верхах. Он мог себе позволить все, что захочет как у себя на родине, так и за рубежом, будучи в полной уверенности, что эти покровители его не сдадут.

На родину Высоцкий возвратился в начале июня 1974 года на новом «железном коне» — бежевой «БМВ-2500», которая заняла место старенького «Рено», отправленного на заслуженный покой. Точнее будет сказать, что Высоцкий купил не одну, а целых две «бээмвухи» — бежевую и серую: последнюю доставили чуть позже. Спрашивается, на какие такие шиши наш герой приобрел себе сразу две иномарки, если сама Марина Влади некоторое время назад уверяла нас, что зарплата у ее супруга была более чем скромная? А ведь госпошлина только за одну иномарку в СССР тогда достигала 8 тысяч рублей! А тут сразу две — значит, надо было заплатить 16 тысяч!

Но мы же отмечали, что французская кинодива лукавит — деньги у Высоцкого были, причем деньги немалые. Правда, мог быть и другой вариант — советские власти разрешили Высоцкому не выплачивать госпошлину по каким-то высшим соображениям — так, например, произошло тогда же с нашим великим вратарем Владиславом Третьяком. Послушаем его рассказ:

«Желтую двухместную «Тойоту» я получил в 1976 году как приз лучшему игроку на Кубке Канады. Сидел тогда у телевизора, и вдруг объявляют: по решению жюри Третьяку — «Тойота». Представляете? Я чуть с ума не сошел. Ее прислали сюда и сначала обложили пошлиной 8 тысяч рублей. Я сказал, что не смогу. Ведь огромные деньги. Но потом Министерство внешней торговли разрешило мне взять беспошлинно с условием, что пять лет не буду продавать…».

Нечто подобное могло случиться и с Высоцким. Однако здесь возникает другой вопрос: за какие такие заслуги? С Третьяком понятно — он был знаменитым игроком, офицером Советской Армии, членом ЦК ВЛКСМ, его любил и ценил сам Брежнев, обожавший хоккей. Но Высоцкий-то был полудиссидентом, за которым к тому же тянулся длинный алкогольный шлейф. У него даже никакого официального звания не было. За что ему могли простить госпошлину на два автомобиля? Может быть, за то, что он прекрасно справлялся с деятельностью агента советского влияния за рубежом, что не могло не быть оценено либералами во власти?

Кстати, с бежевой «БМВ» потом произошла весьма неприятная история. Она окажется среди… угнанных, и Высоцкого обяжут пользоваться только одной — законной. Но наш герой, вновь следуя смыслу своей песни «Охота на волков», что называется, «забьет» на «егерей». Он будет гонять на обеих иномарках, переставляя с них номера. В итоге краденую машину все-таки отследит Интерпол и потребует вернуть ее обратно в Германию. А с Интерполом связываться Высоцкий не станет, что понятно: КГБ хоть и мощная организация, но зачем так открыто подставляться?

Пока Высоцкий рассекает по Москве и окрестностям на двух иномарках, из страны выдворяется его коллега по песенному жанру Александр Галич. Как мы помним, давление властей на него началось еще в конце 1971 года, когда он был исключен из всех творческих Союзов (писательского и кинематографического) и остался практически без работы. После этих событий положение Галича стало катастрофическим. Еще совсем недавно он считался одним из самых преуспевающих авторов в стране, получал приличные деньги через ВААП, которые от души тратил в дорогих ресторанах и заграничных вояжах. Теперь все это в одночасье исчезло. Автоматически прекратились все репетиции, были сняты с репертуара спектакли, заморожено производство начатых фильмов.

Оставшемуся без средств к существованию Галичу приходится пуститься во все тяжкие — он потихоньку распродает свою богатую библиотеку, подрабатывает литературным «негром» (пишет за кого-то сценарии), дает платные домашние концерты (по 3–5 рублей за вход). Но денег — учитывая, что Галичу приходилось кормить не только себя и жену, но и двух мам, а также сына Гришу, который родился в 1967 году от связи с художницей по костюмам Киностудии имени Горького Софьей Войтенко, — все равно не хватало. Все эти передряги, естественно, сказываются на здоровье Галича. В апреле 72-го у него случается третий инфаркт. Так как от литфондовской больницы его отлучили, друзья пристраивают его в какую-то захудалую клинику. Врачи ставят ему инвалидность второй группы, которая обеспечивала его пенсией… в 60 рублей.

Власти не спускали глаз с Галича, причем помогали им это делать… некоторые друзья барда, о которых мы уже говорили в первой главе нашего повествования. Когда в 1974 году за рубежом вышла вторая книга песен Галича под названием «Поколение обреченных», это послужило новым сигналом для атаки на барда со стороны властей. Когда в том же году его пригласили в Норвегию на семинар по творчеству Станиславского, ОВИР отказал ему в визе. Ему заявили: «Зачем вам виза? Езжайте насовсем». При этом КГБ пообещал оперативно оформить все документы для отъезда. И Галич сдался, прекрасно понимая, что властям не угоден ни он сам, ни его песни — в отличие от того же Высоцкого, песнями которого заслушиваются все, в том числе и многие из власть предержащих. 25 июня Галич навсегда покинул Советский Союз.