А Геракл совершил больше подвигов, чем прожил лет в своей жизни. Правда, о многих героических поступках он тактично умалчивает в автобиографии…»

В полдень амазонки делали вот что: они расходились поодиночке или по двое… Скифы, приметив это, начали поступать так же. И когда кто-нибудь заставал амазонку одну, женщина не прогоняла этого мужчину, но позволяла вступить с ней в сношение. Разговаривать между собой, конечно, они не могли, так как не понимали друг друга. Движением руки амазонка указывала скифу, что он может на следующий день прийти на то же место и привести товарища, знаком объясняя, что их будет также двое и она явится с подругой…

Геродот

Музотерапия: краткое руководство по разведению муз в домашних условиях

1. Клио (лат. Clio) – Прославляющая.

2. Евтерпа (греч. Euterpe) – Восхитительная.

3. Талия (греч. Thaleia) – Цветущая.

4. Мельпомена (лат. Melpomene) – Славнопоющая.

5. Терпсихора (лат. Terpsichore) – Танцующая.

6. Эрато (лат. Erato) – Чувственная.

7. Полигимния (греч. Polymnia) – Божественная.

8. Урания (лат. Urania) – Небесная.

9. Каллиопа (лат. Calliope) – Прекрасноголосая. По Геосиоду, эта муза – главнейшая из девяти муз.

9а. Каллипига (греч. Kallipiga) – Прекраснозадая. Не муза, а приложение.

Я сидел за столиком на открытой террасе и смотрел на море – занятие для идиотов и философски настроенных мужчин. Потому что разумные дамочки выбирают на горизонте конкретный объект и говорят: «Глядите, кораблик!», а идиоты беспричинно таращатся на общие перспективы и размышляют о вечности, покуда пиво не скиснет. И тогда они возмущаются: «Бармен!» – «Ау!» – отзывается бармен. «Повторите!» – требуют философски настроенные мужчины. «Ау!» – повторяет бармен и тоже смотрит на море. Волна за волной, пшшших да пыхххх, вечность да бесконечность…

– Ну и долго это будет продолжаться? – спросил я.

– Не знаю, – ответил бессовестный бармен.

Он уютно устроился за прилавком и не хотел с ним разлучаться, во всяком случае за здорово живешь.

– Тебе надо подняться и принести мне свежую кружку пива, – напомнил я. – Сегодня ты бармен.

– А пиво должно быть обязательно в кружке? – уточнил он.

– Да, – подтвердил я. – Так полагается. В прозрачной старорежимной кружке, которая некогда называлась большой.

– Тогда пива нету, – объявил бармен. – Потому что похожую кружку я разбил в прошлом году.

Меня по-прежнему занимало море. Вместе с Исидой и Юлией Феликс. Они там плескались и загорали на надувных матрасах. Потому что нельзя поделить море на волны – океанские и морские, а загоральщиц рассматривать без купальщиц. Так выразился Эзоп…

– Бинокль брать будете? – вякнул бармен со всей иронией, на какую сподобился. – С вас десять долларов!

– Почему так дорого? – поинтересовался я.

– Наценка за ускользающую натуру, – пояснил он.

– Сегодня ты слишком поэтично настроен, – заметил я. – Наверно, вчера опять перепил портвейна.

– В таком случае бар закрывается, – обиделся он.

– С чего бы это вдруг? – удивился я. – А море?

– Море работает круглосуточно и совершенно бесплатно, – сообщил бармен. – Считайте это подарком от нашего заведения. А я пошел!

– Интересно, куда? – осведомился я.

– Вытаскивать женщин из моря, – доложил он. – Юлечку и Сидулечку. Вдобавок мне надоело быть барменом без пива. Никакого удовольствия…

Тут боцман поднялся со своего места и наглым образом уволился из барменов по собственному желанию.

– Дайте мне книгу жалоб и предложений, – потребовал я.

– Свою напиши, – отбрехался боцман и вызывающе подбоченился.

Есть несколько способов производства литературной продукции: сплошной текст, диалог с пимпочкой и всего понемногу… Первый способ самый амбициозный, потому что автор уверен в своей правоте и бредит с красной строки до посинения. Все равно на какую тему, главное – монолитно и без абзацев. Диалог здесь считается неуместным и недостойным «философской» литературы, а читатель – заведомо идиотом.

– Как можно так гениально писать? – спросили меня однажды.

– Надо больше придуриваться! – ответил я. – А также курить и хлебать кофе! И буквы к вам непременно потянутся…

Способ второй рассчитан на ассоциативное мышление (пимпочку): автор говорит об одном, а читатель думает про другое. И если такое положение дел всех устраивает, то литературное произведение можно признать удачным, потому что восемьдесят процентов читательской массы думает в унисон, и только двадцать процентов считает автора заведомо идиотом.

– Каких современных писателей, помимо себя, вы читаете? – спросили меня однажды.

– Джона Фаулза и Курта Воннегута, – ответил я. – Вот Умберто Эко похороню и совсем один останусь…

Третьим способом пользуются изготовители бестселлеров и сочинители, которые апеллируют к основной читательской аудитории как равной себе по субкультуре. Здесь самые сложные взаимоотношения между талантами и поклонниками, потому что трудно нащупать автора в этой однородной массе. Что же касается остальных читателей в объеме двадцати процентов, то этим идиотам никаким способом не угодишь…

– Трудно придумать что-нибудь более глупое, чем жизнь писателя и мужчины, – заметил я. – Еще в молодые годы я увлекался двумя вещами – литературой и женщинами, однако со временем заметно поутратил свой пыл.

– Гиблое место! – поддакнул боцман. – Надо драпать отсюда!

Я понял так, что он разделяет мои упаднические настроения, но только ввиду дефицита пива.

– А дальше-то что? – уточнил боцман, считая, что пауза слишком затянулась.

– Импотенция и маразм, – сообщил я. – Понятия общеизвестные и неизбежные.

– Да-а-а-а, – глубокомысленно изрек боцман для поддержания разговора.

– Словом, у каждого свои Помпеи, – добавил я. – Тут уж ничего не поделаешь, когда все нарративные структуры лежат в руинах.

– Какие-какие структуры? – заинтересовался боцман.

– Повествовательные, – расшифровал я. – А ты о чем подумал?

– О ферментации, – признался боцман.

– Интересные у тебя мысли, – отметил я. – Откуда они только берутся?

– Ну, ты сам стал рассказывать о каких-то структурах, – пояснил боцман. – А это так же сложно, как самогонный аппарат.