— Да. Мэтр долго выбирал позы. Это было утомительно. Это сложная работа, хотя, казалось бы, лежи себе и лежи. Но уверяю вас, это не так, — и неска заинтересованно подняла на Себа прекрасные синие с фиолетовыми вкраплениями глаза.

— А что же не устроило тебя, Акке? — спросила я подростка.

— Сюжет. Здесь показано, что они ласкают и нежат злого дракона. А ведь совсем скоро явится Геракл. Он убьет дракона и похитит золотые яблоки. А если верить этой картине, то получается, что он убил друга юных несок, почти что защитника. А не злого дракона, — выдал Акке.

— Золотые яблоки? Но они больше похожи на лимоны, — вдруг спросила я и уставилась на картину.

— Ну, да. Многие считают, что золотые яблоки это на самом деле лимоны. В том числе за множество полезных свойств у лимона и трудности с его выращиванием и доставкой. Вы разве не знали? — удивленно приподнял брови художник.

— Лимон это яблоко? Как у Евы в руке? — снова спросила я.

— Простите, не совсем вас понял. Кто такая Ева? — снова удивился Мэтр Лейтон.

— Простите мою сестру. Она любит говорить загадками. Не хотите ли выпить кофе с нами, и продолжить разговор? — быстро нашелся Себ.

— С удовольствием. Мы именно туда и направлялись, когда остановились узнать, почему юный газтер так шипит на мою картину, — благодушно согласился Мэтр Лейтон.

Сидя за столиками кафе и попивая кофе из маленьких чашек, мы вернулись к прерванному разговору.

— Получается, Геракл согласно греческой мифологии совсем не герой? — спросила я совершенно для меня непонятное.

Ведь в моем мире Геракл, совершивший двенадцать подвигов, безусловный герой.

— Юная неска, разумеется! Геракл родился физически сильным, с буйным нравом и неуемным темпераментом. И его брат Еврисфей всячески пытался обуздать это. Он давал ему задания, которые он с таким же усердием проваливал.

— Как это проваливал? Но двенадцать подвигов? — опять спросила недоуменно я.

— Подвигов? Вы о чем, юная неска? Двенадцать заданий Еврисфея. За двенадцать лет Еврисфей дал Гераклу двенадцать заданий. Которые он благополучно провалил. Страшно представить, что бы натворил этот безмозглый детина, если бы не Еврисфей, — покачал головой Мэтр Лейтон.

— Но, Авгиевы конюшни? — снова вспомнила я.

— Да, и что? — приподнял брови Мэтр.

— Он их очистил, — сказала очевидное я.

— Очистил? Хм. Ему было велено их очистить. Поработать мускулами и лопатой. С его силищей вполне посильное задание. Но он прокопал канал и повернул русло реки на здания конюшен. Как итог, конюшни снесло, а коровы утонули. Закономерный итог. Чтобы точно рассчитать напор от реки, нужно было обладать инженерными навыками. Нет, идея была неплоха. Но вот исполнение явно хромало, — весело поведал Себ.

А я недоуменно воззрилась на брата. Он тоже об этом знал? А почему я слышу впервые?

— А лев? — вспомнила неизменную деталь одежды Геракла, а именно — шкуру льва.

— Немейский лев? Он и его прайд контролировали рождаемость других животных, в частности гиен, антилоп. С убийством льва все изменилось, и растительность пришла в упадок. Люди голодали из-за вытоптанных животными посевов, и гибли от расплодившихся стай гиен. Это подвиг? Единственное, что тут ценного — он почти год его выслеживал и был занят. И не натворил что-то еще. Столь же «героическое», — усмехнулся Мэтр Лейтон.

— Ну, или если взять этот подвиг, который и изобразил Мэтр Лейтон. Он ворвался в сад к Гесперидам, убил их ручного дракона, ободрал дерево со священными лимонами. А по дороге изнасиловал Пирену, — утвердительно кивнул Себ.

— Кого изнасиловал? — я в ужасе прижала пальцы к губам.

— Пирену, принцессу. Ему оказали гостеприимство, а он напился и изнасиловал дочь царя. И ушел. Девушка не выдержала такого позора и убежала в горы. Там она разбилась на одной из скал. А когда он возвращался обратно, неся эти самые золотые лимоны, он узнал обо всем. Ему стало стыдно, и он громко стал кричать на все горы. Пирена! Пирена! Эхо в горах и подхватило. Сошли лавины, кого-то даже завалило. Но теперь горы называют Пиренейскими. Ты не знала? — спокойно рассказал Себ.

— Не вините сестру. Юным нескам совсем не к чему забивать хорошенькие головки подобными историями, — снисходительно сказал Мэтр Лейтон.

И в этот момент к нам подошел один из охранников, что выделил мне герцог. Он поклонился и почтительно произнес.

— Ваше сиятельство, герцог просил вас сильно не задерживаться. У него на вечер запланирована важная дипломатическая встреча. Вы на ней должны присутствовать. Поэтому мне неудобно вас прерывать, но нам пора.

— Да, конечно, — только и сумела пролепетать на это я.

Кажется, я что-то все-таки недопоняла в той церемонии. Там, как теперь стало понятно, была не только церемония признание отцовства. Приду в гостиницу, разобью парочку ваз.

— Ваше сиятельство? — послышался недоуменный голос Мэтра Лейтона.

— Простите, Мэтр, что умолчал о титуле сестры. Но тогда бы разговора не получилось. Моя сестра — Её Сиятельство Герцогиня Клариса де Алеманьа. Но нам и в самом деле пора, — с этими словами Себ встал и протянул мне руку, помогая подняться.

Акке тоже вскочил, и с огромным пылом схватил руку прекрасной нески Дороти Дин, поднес её к губам.

В гостиницу мы вернулись в молчании. Я обдумывала полученную информацию, а братья встревоженно переглядывались. Войдя в номер гостиницы, я произнесла почти слово в слово фразу, что сказал мне недавно сам Рихард.

— Когда ты собирался мне сказать, Рихард? Ты вообще мне собирался что-то рассказывать?

Эдмунд Томас Паррис. «Королева Филиппа умоляет Эдуарда III»

Король Эдуард

Возврата нет. Война начнется скоро. Не скоро лишь окончится.

Нежданный к нам гость — сэр Монтегью.

Ну, как идет союз, что заключили мы с шотландцем?

Монтегью

Дал щели и распался, государь.

«Эдуард III» анонимная пьеса традиционно датируемая1590–ми годами заведомо не позднее 1596, когда вышло издание без обозначения имени автора. Предположительно написана Уильямом Шекспиром.

— Когда ты собирался мне сказать, Рихард? Ты вообще мне собирался что-то рассказывать?

Я ворвалась в его номер как фурия.

Нет, умом я понимала, что этот брак мне выгоден как никому другому. Что это я на самом деле должна была на нем настаивать. Я сама себя не понимала. Сложный букет из эмоций и противоречий. Столько всего переплелось. Измена, обида, разлука, но еще любовь. Я любила Рихарда, несмотря ни на что, и должна была сама себе это признать. Но эта любовь не вносила никакого спокойствия, только хаос в логику рассуждений.