поэтому, заранее без желания того был уже немного зол на брата и предвидел неприятный разговор. При этом он сам не мог себе объяснить, почему так в нем вскипают негативные мысли о том, что раньше он сам поддерживал в жизни Илана. В эти моменты он улавливал мысли, что становится похожим на отца, и ему становилось от этого невыносимо больно.

Илан приехал уже готовым к тому, чтобы быстро начать и завершить эту мучительную встречу. Он старался себя переубедить, что брат поддержит его, и сам понимал, что себя же обманывает. Поэтому, придя в дом к брату, после недолгой беседы он раскрыл все карты сразу и без колебаний.

– Амирам, я люблю одну девушку, которую отец никогда не сможет принять. Ты сам мне говорил про то, что есть люди, которые рождены, чтобы загорелся свет. Но я не верю в себя. Ашер для этой цели оказался более подходящей личностью. Прошу тебя, поддержи меня и сегодня, чтобы я поверил в себя. – Илан остановился, чтобы почувствовать хотя бы тонкий намек брата на одобрение, но тщетно. Тогда он добавил тихим голосом: – Амирам, ведь ты поддержишь меня?

Брат отвернулся от Илан, в нем кипела борьба. Одна сторона – ростки черных деревьев, посаженных рукою отца, с другой стороны его собственные хрупкие деревья, стволы благородного Амирама. Но силы были слишком неравные, чтобы ожидать другого поворота. Те зерна, что сеял всю их жизнь отец, уже стали слишком высокими и сильными. Пока мужчина дремал и не следил за своим садом души, эти зерна выросли сильными и могущественными растениями. Они набирали силу, обкрадывали воды и питались ими, в то время как его собственные мощные благородные деревья увядали от отсутствия любящих рук, которые бы поливали их и обрезали для большей густоты. Те руки, что много лет были рядом, вдруг оказались ненужными, те руки, что были с легкостью заменены на другие. На те, что не меньше, возможно, любили его, но любил ли он их и подпускал ли он их к себе?..

– Илан, ты отчетливо слышишь, что отцу от выходки Ашера до сих пор плохо. Раз один взял и так легко просто отстранил отца от своей жизни, то ты решил, что и тебе можно? И все это после того, что отец для тебя сделал? После того, что он подарил тебе жизнь, заботу, любовь, работу, учебу и теперь еще и свое детище. Нет, Илан, я не поддержу тебя. Мне здоровье отца гораздо ценнее, чем твои дурачества с картинами и шутки с жизнью.

Амирам встал и отошел к окну, повернувшись спиной к брату. Илан все понял и с полным опустошением в душе и огромным грузом ответственности, и чувством вины вышел из дома брата. Амирам долго стоял у окна. В его душе победили темные силы травм, нанесенных с самого раннего детства. Они победили, но и его собственные стволы еще были не до конца разрушены. Их соки после жестокой битвы вытекали через их красивую светлую кору и струились полицу мужчины.

Вернувшись домой, Илан сидел в своей комнате и думал, что весь мир против него. Ни одного человека нет, кто бы его поддержал. Но он не понимал, что его мир— это не только отец и старший брат. Просто так сложилось, что они были для него маяками в океане жизни. Его глаза еще не умели смотреть той широтой, которая могла бы охватить сестер, маму и друзей. Невозможно увидеть что-то лишнее, если на глаза человека с самого рождения приклеить две трубы. И трубы направить таким образом, чтобы вид был только прямо и на одну точку-ориентир.

Ханна вошла в комнату к сыну, она ждала его возвращения и взглядом безмолвно требовала ответа от него. Он обнял маму и заплакал так, как плакал в последний раз в самом раннем детстве, когда слишком сильно бился и падал с высоты, разбивая в кровь губы, колени или руки. Мама только произнесла ему одну фразу:

– Ложись спать, милый, завтра с утра ты сам все поймешь.

Утром перед завтраком Илан вышел в столовую, где папа сидел и рассматривал газету с чашкой чая. Молодой человек поздоровался с отцом, сел напротив и, прямо глядя ему в глаза, сказал:

– Папа, я люблю дочь юриста Фаравиндада, возможно, ты его знаешь или слышал о нем. Ее зовут Хилай. Ее ты тоже видел в нашей лавке много лет назад. Ты говорил, что я могу вернуться к этому вопросу в любой момент. Вот я вернулся. Я могу сам накопить средства на нашу свадьбу и на дом. Я теперь зарабатываю неплохо на продаже картин, которые сам рисую. Да, я вновь рисую, и мои картины мне приносят в месяц почти в 2 раза больше дохода, чем моя работа в магазине. Но я не отказываюсь от ведения магазина и твоего бизнеса. Я это сказал к тому, что могу и сам обеспечить себя и помогать вам.

Илан продолжал сидеть напротив отца. После вчерашних слез и ночи без сна он выглядел очень измученным, но решимость в нем была такая, что никто бы не смог сейчас с ним спорить. Исмаил ожидал такого поворота событий и давно обдумывал, как ему в этой ситуации поступить. Вариант ссоры и давления не поможет, так как с Ашером не помог. Оставался только вариант ухода самому.

Отец ничего не ответил сыну. Оставил свою чашку и газету и с поникшей головой и сутулой спиной ушел к себе в комнату. Весь этот день и последующие дни его мысли, словно заевшая пластинка, так и крутились по циклу: «Что будут думать люди, узнай они, что Илан зарабатывает на картинах. Отучился в университете, а занимается мазней красок по бумаге, и за это еще и ему платят. А еще и собирается жениться на девушке, отец которой поклоняется огню. Нет, однозначно с Ашером все было еще не так плохо. И друзья особо ничего не говорят, и людская молва по городу не очень мучает, так как сын— успешный человек, сам создал свою жизнь и ведет ее. И супруга его прекрасно наравне с ним работает. Нет-нет. Ашер молодец, а вот что будет с Иланом… Что с ним будет…»

Последующие почти полторы недели были для всех адскими в доме Исмаила. Отец семейства молчал. Иногда, когда Ханна слишком сильно плакала, он пил и мог съесть пару ложек еды, которую приносила в спальню его супруга. И все время сидел в своей комнате. Ни Ирит,