Терапевт повторяет вопрос, снова и снова. Темнокожий пациент на кушетке говорит что-то своё. Я тут же вошла. Услышав, что я говорю по-английски, терапевт сообщил: в школе он учил немецкий (в доказательство он произнёс несколько слов). Затем стал уверять, что знает «классический, так сказать, британский английский», но такую тарабарщину слышит впервые.

— Спросите, что он ел? С такими отёками… Как он вообще ходит? — терапевт наклонился, щупая икры, набухшие и походившие на две огромные бочки с водой. Худощавый пациент, с выступившими жилами на руках, с такой тёмной кожей, что даже при ярком свете трудно разглядеть черты его лица, загнул холщовые брюки. У него из кармана выпал ингалятор.

— My name is Summer, — представился он, продолжая говорить о своих отёках, астме и перепадах давления. Его волосы ещё не седые. Но лицо выглядит немолодо.

Врач улыбнулся:

— Получается, его зовут Лето?

С тех пор прошло четыре месяца. Саммер поблагодарил меня за помощь у терапевта. Потом я помогла ему купить лекарства от отёков.

Он позвонил мне в августе. У него не стало мамы, и надо ехать проститься с её телом. Видимо, перед отъездом ему хотелось выговориться. Конец лета — не лучшее время возвращаться в свою страну: перелёты, визы… но он не мог не ехать.

Мы шли вдоль воды: там не «жярко».

— В нашей стране семья моего брата, дяди, тёти — это и моя семья, такая же, как мама или мой сын. Если кому-то из родственников трудно, не поддержать родных — позор, — мы направлялись в самый центр: купить подарки, как минимум, человекам двадцати.

Саммер из Судана. И он не может вернуться с пустыми руками. Солнце, видимо, решило выпустить весь свой жар в самый последний летний месяц, будто оно специально экономило своё тепло, начиная с мая.

Саммер шёл, держа в обеих руках коробки с обувью, одеждой, сумками и чем-то ещё. Мы остановились у фонтана.

— В моей стране — сплошная пыль. Поднимается ветер, и сразу стена из пыли, — Саммер подошёл к фонтану и подал мне руку. Мы сняли обувь и стали бродить по скользкому дну чаши, осторожно придерживая друг друга, оглядываясь на наши сумки и мешки, оставленные у борта.

Саммер подставил голову под самую сильную струю, словно это был водопад. Затем он раскинул руки, засмеялся, чуть не глотнув воды. Я зажмурилась от солнца. В воде оно искрило ещё сильнее, от этого можно легко потерять равновесие.

Люди толпились вокруг каменного борта фонтана. Мальчик лет пяти пошёл к Саммеру.

— Нельзя! — скомандовал ему отец. Но Саммер уже подхватил ребёнка, когда тот чуть не ударился головой с размаху о каменный борт. Некоторое время мальчик и Саммер смотрели друг на друга. Ребёнок неуверенно потянулся к его руке.

Саммер заговорил о чём-то на арабском. По его интонации, паузам и выражению лица казалось, он рассказывал малышу, что есть на свете другие страны, а в них — совсем другие люди. С виду — не такие, но внутри — такие же, как здесь: добрые, злые, грустные, радостные…

— Он не понимает, объясните вашему другу. Мы говорим только по-русски, — обратился ко мне отец мальчика. Но ребёнок смотрел на иностранца сосредоточено, вслушиваясь в каждое слово и даже кивал, словно прекрасно понимал, что ему говорят. Африканец бережно передал мальчика родителю. Мы ещё немного побродили в искрящейся воде.

Саммер спросил меня, где найти шар со снегом внутри. Оказывается, его двоюродный дядя попросил его привезти из России — «страны сплошного холода и снега» стеклянный шар. Настоящий стеклянный шар с русской зимой! Такой подарок можно найти за три года учёбы. Год уже прошёл. И двоюродный дядя ждёт не дождётся, когда племянник привезёт ему такой шар. Ждать ещё два года — слишком долго: у двоюродного дяди слабое сердце. Подарок нужен сейчас. Я пообещала, что завтра мы сделаем всё возможное и найдём новогодний шар.

В магазинах на нас смотрели участливо:

— Новогодний шар? У нас есть статуэтки, салатницы, фарфор… может, загляните в книжный?

В книжном шара не нашлось, но нам стали предлагать альтернативу, обрушив на нас целую лавину всего, что «нравится детям».

— Сколько лет вашему ребёнку? — спросил, наконец, консультант, бессильно уронив руки вдоль тела.

— 71 год, — ответил Саммер.

***

Мы присели на скамейку и стали смотреть объявления на популярной виртуальной барахолке. «Продам треснутый шар. Трещина не видна. Завод не работает», «шар в хорошем состоянии, только всё время выпадает дно». «Продам новый шар. Хотел купить в подарок, но оказалось, зря. Чек прилагается…».

Мы договорились с продавцом, Саммер вызвал такси. Машина выехала за город. В окно ворвался запах полыни, клевера, осоки, какого-то маленького озерца и дыма.

Продавец жил в невысоком двухэтажном доме. Коридор и комната, через которую мы шли, вся уставлена коробками. Оказалось, он покупает разные товары и продаёт их через сеть под видом частных объявлений. Уточнив, кому из нас нужен новогодний шар, он принялся энергично распаковывать коробки, почему-то крича африканцу в ухо, как хорош тот или иной шар. Видимо, думал: чем громче речь, тем она понятнее.

Саммер брал то один шар, то другой, всматриваясь, оценивая. В одном из них ехал крошечный поезд, заезжал в туннель. В другом — танцевала балерина. В третьем — крутилась двухэтажная карусель с лошадками. Наконец, Саммер попросил меня перевести: надо что-то русское.

— Водки! — продавец ринулся было на кухню, но я пояснила: мы дарим подарок тому, кто всегда мечтал побывать в нашей стране. Но он вряд ли сможет приехать в Россию. Нужно, чтобы он словно побывал здесь. Мужчина почесал в затылке и всё-таки пошёл на кухню. Нет, не за водкой — напоить нас чаем с дороги.

— Я строил этот дом. А мои дети не захотели в нём жить, — хозяин дома уже накрыл на стол, одним резким движением сбросив с него гору каких-то сумок. — Я дал своим детям всё. Ну как всё? Сына не воспитывал с 11 лет.

Саммер услышал, что тот заговорил о детях, не понял, о чём говорилось и попросил перевести: мол, его сыну тоже 11 лет. Мальчика зовут Хафиз. Он любит активные компьютерные игры. И мы такие как раз купили. А ещё купили целый набор каких-то специальных карандашей и фломастеров. Саммер видит, что здесь все катаются на самокатах. Он и своему сыну хочет купить самокат, но в его стране — сплошная пыль: негде кататься.

— А я дочь встретил недавно. Я её никогда