– Да не обиделся я. Просто не согласен. Ну, теперь то мы можем поцеловаться?

– Конечно…, – согласилась я. Целоваться с ним мне совсем не хотелось. Но надо же было как то реабилитироваться за изнанку подсознания…

Звонок телефона в кармане его брюк отложил реабилитацию. Владимир вытянул одну ногу, чтобы попасть в карман, и достал мобильный телефон. Его лицо тут же утратило индивидуальность, сделавшись лицом «хорошего семьянина». Хорошие семьянины, как плюшевые мишки в магазине, все на одно лицо, то есть на одну морду, обязанной нравиться массовому женскому и детскому потребителю…

– Да, кисуль. Конечно, жду! Минут через десять? Окей, окей! Давай! – Проговорил он елейным голосом и пояснил, выключив телефон: – Жена. Заедет за мной через десять минут.

Прочтя на моем лице удивление, Володя добавил:

– Я сам за рулем. Но сегодня получил денежку за командировку, поэтому жена. Но это как кстати оказалось, выпили с тобой!

– Так много денег, что выносить их надо вдвоем? – Съязвила я.

Владимир снисходительно ухмыльнулся и, вынув из внутреннего кармана пиджака внушительную пачку, потряс ею в воздухе.

– Ого!

– Ага! – Хвастливо произнес он. – Кайф! А вот французы и я, кстати, когда во Франции работаю, тоже, такого кайфа не имеют: сидишь, а перед тобой на столе пухлый такой конверт с баблом. Там только видишь свой счет в банке. Тоже приятно, но не то.… Перед отъездом прочел о неприятностях с украинскими артистами, которые получили гонорар налом и пытались в супермаркете расплатиться купюрой в 500 евро. Дело кончилось разборками в полиции. Их просто парализует, когда они видят купюру больше 50 евро. А мне, чтобы вывезти несколько тысяч евро, пришлось их заказывать в банке за неделю! Только ты не думай, что я каждый раз получаю такую зарплату! – Вдруг испугался он. – Теперь вот почти до зимы будет только голый оклад. Но я тоже исповедую принцип, что мы не настолько богатые люди, чтобы покупать дешевые вещи!

– Мужчины с принципами – это наша секция, – миролюбиво произнесла я.

– А женщины с нетривиальными мозгами – наша! – Он снова сделал движение по направлению ко мне.

– Ваша секция сейчас едет за вами с калькулятором и авоськой. Не расслабляйтесь, мужчина!

– Ох, ты права. А я, представляешь, в обед сгонял в цветочный, купил ей цветы…

– Почему не она тебе? – Продолжала я упражняться в сарказме. Но его не заметили.

– Почему? Ну знаешь… Я не святой… Чтобы вопросов лишних не задавала…, – засмеялся он. – У меня самого неоднозначное отношение к сантиментам… Не люблю, в частности, когда называют котиком и прочее… Но цветы… Мужики чаще всего просто не могут или стесняются искренне выразить свои чувства и эмоции в словах. И дураки те, кто не понимает значение цветов! Это же наша, можно сказать, палочка-выручалочка и спасение! Почти все недостающее могут выразить цветы и сама женщина додумать, глядя на них!

– Согласна. У меня в далекой молодости был друг, который на каждую встречу приносил розу. Мы гуляли, куда-то ходили, и роза за целый день превращалась в мочалку, но в следующий раз он приносил новую. Это было словно жертвоприношение… Так запомнилось…

– Я его понимаю.… Всегда сам радуюсь как ребенок, когда вижу и чувствую, что что-то приятное сделал женщине…

– Если любишь делать приятное женщине, я предсказываю быструю насильственную смерть твоей куче денег.

– Кучи уже нет. То есть она есть, но уже в цепких руках жены. И это нормально! Но я сумел кое-что от нее заначить! Ожидать роскоши будет неправильно, но цветы и прочие приятности для такой красивой женщины как ты – можно и нужно!

– Подхалим, да еще с кучей денег! Ну, как такому откажешь?

Я сама не поняла, зачем я это сказала. Какая из трех идиотских манер сейчас выступила? Или это уже четвертая?

– Так я загляну завтра, Танюш? – С надеждой спросил Володя возле двери.

– Загляни…

– Спасибо за приятное знакомство! Желаю дождаться твоего человека. И до завтра! – Он галантно поцеловал мне руку, и, уходя, послал еще один, воздушный поцелуй.

Все виды бесконтактных поцелуев были освоены…

Я стояла посреди мужского запаха и смотрела на дождь, который нудно жаловался клену на равнодушное небо. Клен трясся от сопереживания, но не отвечал, держа стекло растопыренными ветками. Разговор у них не получался.… Было уже три минуты шестого. Пока я уберу со стола, вымою чашки, пройдет еще десять. Если за это время «мой человек» не придет, можно больше не ждать и идти домой. Наверно, не захотелось ему топать в такую погоду. Мне бы точно не захотелось. Но у него-то свет есть. Он мог бы позвонить. Верней, она… Немчинова или Ремчинова, кажется, ее фамилия. Не расслышала по телефону. А куда позвонить то? Телефон не работает. Вот я тупица…

Мои размышления обдало сквозняком распахнувшейся с легким шуршанием двери. Я обернулась.

– Можно? – В кабинет шагнула женщина в мокром плаще, с мужским коричневым портфелем и капающим зонтом в руке. – Татьяна? Мы с вами договаривались на пять. Простите, я немного опоздала.

– Да, да, проходите, конечно. Я вас жду. У нас тут, видите, света нет. Я уже сижу, переживаю, приедете вы или нет. Такой дождь…

– Ну, как же! Раз договорились.… А я только когда в здание ваше вошла, подумала, что, наверное, зря приехала. Темно, охранник спит, нет никого, – женщина засмеялась и протянула руку. Глаза и волосы у нее были каштанового цвета. Точнее, цвета мокрого каштана. – Здравствуйте! Очень рада, что вы меня дождались! Немчинова Светлана Георгиевна меня зовут. Я не представилась…

– Здравствуйте! – Пожала я теплую и почему-то сухую руку. – Вы раздевайтесь, зонтик раскройте, высохнет пока…

– Да, спасибо, Татьяна. – Она не спеша сняла плащ, с силой тряхнула его в коридор, туда же раскрыла зонт, чтобы не брызгать в кабинете. Следить за ее ловкими движениями было приятно. Ей было лет сорок пять. Или сорок с хвостиком, но хвостик, кажется, был увесистей, чем мой. Подходит ли слово «увеСИСтей» к хвостику? Там явно другая часть тела слышится…

Под плащом у Светланы Георгиевны оказался брючный костюм вишневого цвета без блузки. На смуглых ключицах поблескивал плоский как осколок зеркала, золотой кулон. Она пригладила волосы. Короткая стильная стрижка, крашеные волосы. В проборе виднелось немного отросшей седины. У нее была неплохая фигура, длинные ноги. Брюки ей шли, и вишневый цвет тоже. Пиджак, свободный в талии, подчеркивал объективность самооценки его хозяйки. Хозяйка вообще располагала к себе.

– Хотите чаю? – Предложила я, вспомнив, что перед обедом заваривала чай. – Только он остыл уже, наверно. А подогреть не получится…

Светлана Георгиевна удивленно и радостно улыбнулась. Глаза, подведенные стрелками, как у героинь старых фильмов, потеплели.