– Какое расстояние от дома до сарая, мистер Боуден?

– Тридцать метров.

– По-моему, лучше, если я буду сидеть в погребе, миссис Боуден. Можете открыть мне окно, когда стемнеет, миссис Боуден.

– Там очень влажно.

– Ничего страшного.

Сэму понравилось, что тон Керсека был деловитым. Они договорились, что, оборудовав свое место, он переоденется в поношенные темные вещи.

Перед въездом в деревню Керсек и Сэм вытянулись на полу фургона, накрывшись автомобильным чехлом. Наконец он въехал в сарай, и Кэрол вытащила сумку с покупками.

– Будь осторожна, – тихо сказал Сэм.

Она кивнула, сжав губы. Они выбрались из фургона. Через запыленное окно Сэм провожал взглядом Кэрол, которая быстро перебежала через лужайку со свойственной ей грацией. Он невольно залюбовался ею. Она отперла дверь, зашла и закрыла ее за собой. Он повернулся к Керсеку и увидел, что тот весь напрягся.

– В чем дело?

– Он может поджидать внутри. Если это так, мы услышим ее крик.

Сэм выругал себя за то, что не подумал об этом. Они стояли в напряженной тишине, внимательно прислушиваясь.

Внезапно, напугав их, донеслись три быстрых коротких гудка телеграфа.

– Все в порядке, – с облегчением вздохнул Сэм и взобрался по лестнице, чтобы просигналить ответ. Керсек оставил необходимые ему принадлежности внизу у лестницы. Они поднялись наверх и расположились на старой армейской раскладушке в окружении поломанных игрушек, недоделанных моделей и вырезанных из журналов картинок, которыми были обвешаны стены. Они говорили вполголоса. Сэм рассказал Керсеку все, что знал о Кейди.

Единственное затянутое паутиной окно выходило в сторону дома. Сэм видел тонкие провода, соединявшие дом с сараем через дырку, просверленную в раме окна в комнате Нэнси. Ему также был виден кусочек холма позади дома.

Каждый час Кэрол сигналила, что все в порядке. После того, как они исчерпали тему Кейди, Керсек рассказал Сэму о войне в Корее, о том, как его ранили и что он при этом испытывал. Время от времени они предавались чтению. Керсек выбирал себе какой-нибудь комикс из груды книг, валявшихся в углу. Наконец читать стало невозможно из-за наступившей темноты.

Кэрол просигналила в девять и десять. Керсек укутал гудок, опасаясь, что его будет слышно слишком далеко в ночной тишине.

– Ну, что ж, мне пора, – проговорил Керсек. Он опять казался робким и застенчивым.

– Я не хотел бы, чтобы с ней что-нибудь случилось, – сказал Сэм.

– Будьте спокойны. – Голос сержанта звучал уверенно.

Сэм наошупь спустился вслед за ним. Керсек бесшумно растворился в ночи. Хотя Сэм и усиленно напрягал глаза, но так и не увидел его. Керсек намазал лицо маскировочным составом в дополнение к темной одежде. Он двигался с легкостью тренированного человека.

Слабый свет в комнате Нэнси погас в десять тридцать. Тщетно Сэм пытался заснуть. Он вслушивался в звуки летней ночи, наполненной пением сверчков, лаем собак и шумом редких машин на дороге.

* * *

Он проснулся с первыми лучами солнца и быстро отодвинул раскладушку от окна.

Она не подала сигнала в шесть утра, и Сэм с трудом подавил в себе желание просигналить первым. Между шестью и семью часами, казалось, прошла вечность. Она не дала о себе знать и в семь часов. Дом казался вымершим. Они лежат там внутри убитые, подумал он. В пять минут седьмого его терпение лопнуло. Он первым подал сигнал. Прошло двадцать секунд, и он снова потянулся было к кнопке, когда поступил обратный сигнал. Он глубоко вздохнул и почувствовал себя виноватым за то, что разбудил ее. Она так нуждалась в долгом, крепком сне.

Сэм позавтракал. Утро тянулось очень долго. Он заметил, как какой-то коммивояжер остановился перед дверью их дома, постоял немного, затем сел в машину и уехал. На лужайке перед домом кошка подкрадывалась к птичке. Вот она распрямилась, как пружина, и прыгнула, но птичка вспорхнула и улетела. На несколько секунд кошка уставилась вверх, затем уселась и принялась умываться.

К полудню его тревога за детей достигла предела. Если каким-то образом он узнает, где они… Хотя Кэрол пообещала звонить им дважды в течение дня, и если что-то случится, она примчится к нему в сарай.

Этот день был самым длинным днем в его жизни. Он наблюдал, как удлиняются тени. В шесть солнце зашло за гряду туч, и поэтому стемнело раньше, чем обычно. В десять часов она подала последний сигнал, и через несколько минут в ее окне погас свет.

…Ему показалось, что прозвенел будильник, который вырвал его из объятий сна. Он вскочил на раскладушке. Было совершенно темно. В течение нескольких секунд он пытался сбросить с себя тяжелые оковы сна, не в состоянии представить себе, ни где он находится, ни почему бешено колотится его сердце.

Когда Сэм пришел в себя окончательно, он попытался схватить пистолет и фонарик, но в темноте это оказалось нелегким делом. Нащупывая ступнями ног ступеньки лестницы, он неуклюже попытался слезть по лестнице. Его нога соскользнула со ступеньки, пытаясь удержаться, он хотел схватиться за перекладину рукой, но промахнулся и упал с трехметровой высоты всем весом своего тела на одну ногу. Яркая и резкая, как вспышка, боль пронзила его правую лодыжку. Слабея от боли, он полностью утратил чувство ориентации. Он застонал, и до него дошло, что длинный сигнал тревоги прекратился. Шаря руками по земле, он пытался отыскать выроненные им при падении оружие и фонарик.

Он нащупал наконец фонарь, нажал на кнопку, но света не было. Тут до него донесся душераздирающий вопль, который, казалось, разорвал его сердце на тысячу кусков. Затем последовал треск двух выстрелов из «вудсмена».

Он всхлипнул от боли и страха. Нащупав рукоятку револьвера, он схватил его и попытался встать, но вновь упал. Тогда он дополз до стены и поднялся, держась за нее. В этот момент он услышал еще один ужасный крик. Провод натянулся до предела, затем все оборвалось. Наступившая тишина была еще более пугающей, чем крик.

Неизвестно откуда к нему вернулись силы, и он сначала заковылял, а потом, прихрамывая, пустился бегом. На дворе стояла кромешная тьма. В лицо ему ударили струи дождя. Ему казалось, что он бежит по пояс в воде. Каждый шаг правой ногой отзывался острейшей болью.

Он упал на крыльце, собравшись с силами, поднялся, нащупал двери и с отчаянием осознал, что они закрыты и что пройдет целая вечность, прежде чем он обойдет дом и обнаружит место, куда вломился Кейди. Этого они не предусмотрели. Еще одна трагическая ошибка. Но где же, черт возьми, Керсек?

В этот момент до него донесся звук, который по идее должен был издавать человек, но он был совершенно диким, звериным. Это был настоящий рык дикого бешеного зверя. Затем прогремел выстрел из оружия явно большего калибра, чем «вудсмен», от которого задрожали окна.

Что-то с неимоверным грохотом скатилось по лестнице, приведя в действие систему сигнализации из кастрюль и сковородок. Казалось, весь дом содрогнулся.