— Ты уверен? — спрашивает меня Конни. — Уверен?

— Да, — отвечаю я.

— Ее можно увидеть? — спрашивает Лара.

— Да, — отвечаю я. — Пожалуйста, приходите с ней проститься. Сегодня, или завтра утром, или когда у вас будет время. Это я и хотел вам сообщить. Для этого собрал вас.

— А Каи? — спрашивает Лара.

— Она уже знает.

Ко мне подходят Рассел и Том. Мне жаль Рассела — когда он обнимает меня, на его лице играет жалкая улыбка. Я почему-то тоже начинаю улыбаться, когда слышу плохую новость. Ничего не могу с собой поделать — стою и глупо ухмыляюсь. Рассел грубо похлопывает меня по спине, а я стою, уткнувшись подбородком ему в плечо.

— Диагноз окончательный? Два врача подтвердили? — спрашивает Орсон. Он адвокат-защитник. У него полно клиенток, которых он называет «Кружок жалобщиц». — Диагноз считается окончательным, если его поставили два врача.

Я молча смотрю на него.

— Да-да, конечно. — бормочет он. — Тебе виднее.

— Сколько ей осталось? — спрашивает Келли.

— Недолго, — отвечаю я. — Больше я ничего не знаю. Было бы замечательно, если бы вы пришли проститься с Джоани в ближайшие дни. Понимаете, я хочу, чтобы потом у девочек еще осталось время побыть с матерью наедине. Если вы, конечно, хотите с ней проститься. Никто вас не принуждает.

Новый бойфренд Келли облегченно вздыхает. Я замечаю, что он что-то жует, усиленно пытаясь это скрыть. Зато сын Кента Хэлфорда, Кент Хэлфорд-младший, даже не пытается скрыть, что голоден. Он берет крекер, накладывает на него щедрую порцию сыра бри и отправляет себе в рот. Мне нравится смотреть, как он ест, нравится сознавать, что он делает то, что хочет, хотя, по правде говоря, Кент всегда делает то, что хочет. Помню, когда они жили рядом с нами, он как-то раз угнал наш трактор и отправился на нем по шоссе номер 3 встречать своих приятелей. Вернулся он совершенно пьяный; я увидел его на нашей лужайке, где он разворачивал трактор.

Я подхожу к Кенту и тоже беру крекер и намазываю его сыром. Я знаю, что недавно умер дедушка Кента, к которому он был очень привязан. Думаю, что после смерти старика Кент либо окончательно съедет с катушек, либо попытается наладить свою жизнь.

— Дрянные дела, — говорит он.

— И не говори, — соглашаюсь я.

— Мне миссис Кинг всегда нравилась. Она была такой милой.

— Ты ей тоже нравился.

Кент погружается в раздумье. Он славный парень, не то что его отец. Я вижу, как отчаянно борется Кент со своей дурной наследственностью.

— А знаете, я воровал пиво из вашего холодильника. Того, что во дворе, — говорит он. — Довольно часто.

— Я знаю.

К нам подходит Базз:

— Не могу поверить, что все это на самом деле. А все Трой, гаденыш. Чтоб ему пусто было!

— Не надо так говорить.

Я оглядываюсь на гостей. Конни и Келли отошли в сторонку и что-то тихо обсуждают. Конечно, они говорят о Джоани и обо мне. Бойфренд Келли и новый муж Мэг, Кула, стоят на лужайке с бокалами в руках и смотрят на гору, не зная, что еще делать. Рассел примостился на ручке кресла, поближе к бару. Мэг… Кто знает, о чем она думает, убирая грязные тарелки и чашки? Казалось, они с Джоани всегда раздражали друг друга, поскольку ссорились часто и открыто — верное подтверждение тесной дружбы. Орсон что-то сердито внушает Ларе. Наверное, перечисляет тех, кого следует винить: Королевский госпиталь, катер, его владельца Говарда Аарона, Троя Кука, движок, штурвал, волны, любовь к гонкам…

Лара подходит ко мне.

— А где Шелли? — спрашивает она.

— Я ей уже сказал. Теперь все знают. Я даже Трою позвонил.

— Кого-то наверняка забыли, — говорит Мэг.

Она подходит к Кенту и, глядя на него, забирает с его ладони суши и смотрит на него с укоризной.

— Мама, какого черта! Я обожаю суши.

— Пусть ест, Мэг.

Гости выжидательно поглядывают на меня. Их можно понять.

— Я больше не могу, — тихо говорю я, так чтобы меня слышали только Базз и Кент.

— Уходи, — говорит Базз. — Я сам обо всем позабочусь. Мы всё понимаем. Ничего больше говорить не нужно.

Я смотрю на сыр, крекеры, красные икринки на суши.

— Простите меня, друзья. — говорю я. — Я знаю, вы хотите, чтобы я вам еще что-то сказал, что-то объяснил. Джоани составила завещание о жизни. Так что…

— Довольно! — громко говорит Лара. — Не нужно ничего объяснять. Это же не вчера случилось, Мэтт. Мы были к этому готовы и все понимаем. Мы твои друзья, мы с тобой.

Лара и Джоани вместе ходили на занятия хулой[40]. Последний раз, когда я видел Лару у нас в гостиной, она тренировалась в компании с другими женщинами, ритмично раскачиваясь, топая босыми ногами по ковру и руками описывая круги над головой. Хотя взгляды женщин были прикованы к движениям рук, в них можно было прочесть: «Вы только взгляните, сколько тут всего. Прекрасный дом». Чувствуя, что сейчас заплачу, я забираю у Кента его стакан с колой, которая сильно отдает ромом. Кент с тревогой следит за мной, и я хлопаю его по спине.

— Мальчик мой, — говорю я, — ты парень не промах.

От рома мне становится легче. Базз не отходит от меня ни на шаг, будто он моя личная служба безопасности.

— Ребята, у вас, наверное, много своих дел, — говорю я вполголоса. — Хорошо бы теперь все ушли…

Базз хлопает в ладоши:

— О’кей, ребята, внимание! Пора и честь знать. Людям нужен покой.

Я чувствую, что краснею.

— Нет, пожалуйста, оставайтесь сколько хотите, — говорю я, но все уже поняли намек и начали собираться.

Первыми ко мне подходят мужчины и с серьезными лицами пожимают мне руку. Я начинаю чувствовать себя крестным отцом, к тому же рядом стоит Базз и строго следит за церемонией прощания. Потом подходят женщины и по очереди обнимают меня крепко, чуть ли не до боли.

— Может быть, нужно еще кому-нибудь сообщить? — спрашивает меня Мэг. — Мы никого не забыли? Будет ужасно, если кого-то забыли.

Кент допивает свою колу.

— Мама, если мы о ком-нибудь вспомним, мы ему позвоним.

Он обнимает меня, берет мать под руку, и они выходят. «Мы любим тебя, Мэтт», — доносится до меня. Я благодарю Базза, который, мгновенно забывает, что призыв расходиться по домам его тоже касается.

— Пойду прилягу, — говорю я ему. — Созвонимся.

Потом поворачиваюсь и ухожу, сосредоточившись на дорожке, вымощенной каменной плиткой, чтобы дойти до какой-нибудь кушетки или кровати и хоть немного отдохнуть. Я рад, что сделал все так, как задумал, хотя далось мне это нелегко. Наверное. Джоани осталась бы мной довольна. Я вспоминаю подарки, которые принес ей отец: вино, картинки, шоколадки — словом, все то, что она любила, — и когда добираюсь до кровати, думаю о том, что бы принес ей я. Что хотела бы она получить на память от меня? Внезапно в голову приходит мысль, о которой я тут же начинаю жалеть. Я думаю о том пути, который я проделал от дома к дому, о людях, которых собрал, чтобы попрощаться с Джоани.