— Здравствуй, Василь Иваныч! — радостно поприветствовал меня Геннадий Петрович. — А то я уж засомневался: не переборщил ли ненароком? Сила-то у меня на здорового мужика рассчитана.

— Ничего, переживу, — успокоила я сыщика и его… м-м… наверное, все-таки сына, а по совместительству — сообщника. Впрочем, это лишь мои персональные выводы. На самом деле все могло обстоять иначе…

— Вот и я говорил Арсению, что ты переживешь, — согласился Геннадий Петрович. — Ты вообще на редкость живучая.

— И вас это, кажется, расстраивает?

— Меня лично — нет. Наоборот, я искренне рад… — лица сыщика я не видела, но, судя по тону, радость его и в самом деле не знала границ. — Ты мне симпатична.

— Угу, охотно верю. Только как быть с жизненным опытом?

— Что? — не понял сыщик.

— Я говорю, куда его девать? Он мне недвусмысленно намекает, что чаще всего под раздачу попадают именно симпатичные особы.

Арсений, так, кажется, Геннадий Петрович назвал своего спутника, заржал.

— Засунь свой опыт знаешь куда?

— Знаю, — поспешно согласилась я, решив не злить своих похитителей. Кто знает, что у них на уме? Коварство их планов было несомненным, но вдруг моя покладистость сослужит добрую службу и меня убьют быстро? В том, что меня везут убивать, я уже не сомневалась.

— Сеня, не груби тете. Она хорошая, нервная только, — ласково посоветовал Геннадий Петрович. Мне бы воспользоваться ситуацией, пустить жалостливую слезу, но в меня словно черт вселился: я здорово разозлилась и вдруг перестала бояться. Что уж там бояться, когда жить осталось считаные минуты!

— Сеня, как я поняла, и есть сын морковки и младшего Чипполино, которому не повезло со здоровьем? На самом деле отцом этого гибрида является другой братец-луковка?

Сеня опешил:

— Что она такое несет?

— Говорю же, стукнутая она, — с печалью и голосе напомнил Геннадий Петрович. — Будь ты ловчее, Арсений, девушка сейчас бы не мучилась.

Какое-то время в салоне машины слышалось только гудение двигателя. Арсений молчал, молчал и Геннадий Петрович, а уж я — и подавно. О чем думали мои спутники, я не знала. Я пыталась изобрести план собственного спасения, хотя в моем положении это было крайне затруднительно. Но надежда умирает последней!

— Мне в туалет надо, — поделилась я сокровенным.

— Обойдешься, — зло бросил Арсений, раздосадованный упреком Геннадия Петровича.

— Как знаешь, — равнодушно заметила я. — Только существует вполне реальный шанс, что я оскверню обивку, а она, кажется, не дешевая.

— Что, так приспичило? — сочувственно осведомился сыщик.

— Ага. У меня это..; ну, медвежья болезнь. На нервной почве диарея случается. Впрочем, не хотите, как хотите. Мне, конечно, неловко, но придется справлять нужду прямо здесь. Извините, джентльмены, но бороться с потребностями организма уже нет сил.

Словно в подтверждение сказанного, мой живот угрожающе заурчал, но вовсе не по той причине, которую я назвала двум джентльменам. Хотя какие они джентльмены, если везут больную юную леди невесть куда в совершенно непотребном состоянии? Со скрученными руками и завязанными глазами. А живот у меня урчал по причине банального голода.

— Останови машину, Арсений, — велел Геннадий Петрович, впечатлившись демонстрацией моих возможностей, — и помоги девушке.

— Что?! — возмутился гибрид морковки и луковки.

— Останови машину и помоги девушке, — терпеливо повторил сыщик, в голосе его слышалась явная угроза. Арсений ее уловил, послушно притормозил и не слишком вежливо извлек меня из машины. Не джентльмен, одним словом.

На улице заметно похолодало, что для нынешней зимы являлось небывалой редкостью. Морозную аномалию я ощутила собственной шкурой: из дома меня вывезли в легкой шелковой пижаме и коротеньком халатике. Я ощущала себя Зоей Космодемьянской: босиком по стылой земле, в пижаме, со скрученными за спиной руками и повязкой на глазах — то еще удовольствие! Не хватает только деревянной таблички на шее с корявой надписью: «партизан». Проникшись духом легендарной комсомолки, я нахально заявила:

— Штаны сам с меня снимешь?

— Может, тебе еще и задницу вытереть? — прошипел Арсений, на что я согласно кивнула:

— Скорее всего, придется. У меня же руки связаны. Так что приступай, Луковка!

Арсений грязно выругался, после чего попытался стянуть с меня пижамные брюки. Разумеется, мне это не понравилось, и я громко заверещала. На визг откликнулся Геннадий Петрович.

— Что там, Арсений? — крикнул он. Судя по тому, как смело вели себя похитители, сознательных граждан поблизости не наблюдалось, иначе с чего бы им рисковать?

— Я начал штаны с нее снимать, а она орет, — пожаловался Арсений.

В ответ раздался взрыв хохота, после чего Геннадий Петрович милостиво разрешил:

— Развяжи ее, но далеко от себя не отпускай. Впрочем, она девочка умная, глупостей делать не станет. Да и не до того ей. Побудь поблизости.

Маленькая победа меня взбодрила. «Конечно, умная, — думала я, пока Арсений возился с веревкой. — Сейчас вот возьму и убегу! Как Колобок, который и от бабушки ушел, и от дедушки ушел. Правда, лисичка его все-таки слопала. Но на то она и лисичка, а я все-таки не Колобок. У него все тело было одной головой, только вот ума в ней не шибко много было. А у меня головушка хоть и сотрясенная, но все же способность соображать не утратила».

— Только без выкрутасов, — грозно предупредил Арсений. Руки были свободны. Я немного ими потрясла, восстанавливая кровообращение, после чего ловко сорвала с глаз повязку и огляделась.

Как я и предполагала, мы находились за городом. По обочинам пустынного шоссе произрастал хиленький лесочек, а вдоль дороги свечками торчали фонари, которые горели не подряд, в лучшем случае — через один. Тут мой взгляд уперся в Арсения. Хоть и темно было, но я смогла в нем признать мрачного парня, пившего пиво вместе с убитым Андреем в «Подводной лодке». Сеня хмурился, смотрел недобро, а я нагло ухмылялась, поражаясь собственной храбрости, но в глубине души трусила отчаянно. Ведь ему ничего не стоило взять и прихлопнуть меня немедленно, прямо здесь. И никто потом не найдет мой хладный труп. Разве только весной, когда начнется сезон пикников и в лес потянутся туристы.

Впрочем, у Геннадия Петровича и Арсения на мой счет имелись какие-то свои планы, мне неведомые.

— Зачем повязку сняла? — мрачно спросил Арсений, глядя на меня исподлобья.

— А ты пробовал нужду справлять с закрытыми глазами? — в свою очередь поинтересовалась я. — Да не бойся, Сеня! Куда я денусь в таком виде?

— Я и не боюсь. Деваться тебе и в самом деле некуда — до ближайшей деревни километров двадцать. Но на всякий случай знай, у меня есть одна штучка… — с этими словами Арсений полез в карман джинсов, а я с интересом наблюдала за его неторопливыми движениями, прикидывая, что это у него в штанах за штучка, и потихоньку начинала замерзать. Я все-таки не Порфирий Иванов: зимний холод, пусть и не лютый, для моего организма противопоказан.