Восстановление политической независимости России логически привело к восстановлению и расширению контактов с Западом. Великий князь Иван III, объединивший северо-восточную Россию, покоривший Новгород и сбросивший монгольское иго, тем самым вернул Русь – но уже в качестве России – на политическую карту Европы. Он же стал первым российским западником. Иван Васильевич предпринял серьезную попытку сблизить Московию с Западной Европой – как политически, так и культурно. Он не только пригласил итальянских мастеров для строительства Кремлевской крепости и соборов, но и сделал заявку на участие в складывавшейся системе международных отношений. Внутри страны Иван стремился упорядочить правовую систему, издав в 1497 г. Судебник – первый документ такого рода после Русской Правды Ярослава Мудрого.

Развивая отношения с европейскими соседями, Иван III, однако, не помышлял о формальном присоединении к Западу. Еще за четверть века до его восшествия на московский престол русские церковные иерархи отвергли предложения Флорентийского собора 1439 г. об унии с Католической церковью под верховенством папы. Брак великого князя Московского с племянницей последнего византийского императора позиционировал Россию как наследницу восточно-христианской традиции. Речь шла, таким образом, о равенстве с католиками, а не о подчинении им. Аналогичным образом обстояли дела и в светской области. Иван III отказался принять королевский титул из рук императора Священной Римской империи (что означало бы формальное включение России в иерархию тогдашней европейской системы, формально возглавлявшейся императором). Иван III стал также первым российским государем, именовавшимся царем, окончательно этот титул утвердился при его внуке Иване Грозном3. Он предпочел, таким образом, быть самозваным, но самодержавным государем, а не чьим-то ставленником.

Самопровозглашенное Московское царство середины XVI – конца XVII вв. вышло далеко за пределы Великороссии и включило в свой состав государства и обширные территории, населенные тюркскими и другими неславянскими народами. В 1550-е годы было присоединено Среднее и Нижнее Поволжье до Астрахани. За следующие менее чем сто лет русский царь стал хозяином всей северной Азии – от Урала до Берингова пролива. В результате православная самодержавная Северо-Восточная Русь стала Россией – континентальной, многонациональной, поликонфессиональной и в основном самодостаточной державой.

При этом Россия формировалась как единственная православная держава, духовная, а затем и политическая наследница уничтоженной османами Византии. Появившаяся в XVI в. концепция «Москва – Третий Рим» постепенно превратилась в международно-политическую доктрину России, просуществовавшую до начала XX в. Учреждение полтора века спустя после срыва Флорентийской унии самостоятельной Московской патриархии (1589 г.) закрепило положение России как отдельно стоящей международной величины – не только фактического центра мирового православия, но и законного покровителя и защитника всех православных христиан, оказавшихся под иноверческим гнетом – будь то католики или мусульмане. На протяжении всего XVII столетия Россия была вовлечена в почти непрерывную позиционную борьбу с Польшей и Швецией за контроль над православными Украиной и Белоруссией, которые в Кремле считали «отчиной», а также за широкий выход к Балтийскому морю. Эта борьба, имевшая одновременно религиозно-национальный и геополитический оттенки, надолго определила отношение Москвы к «ближнему Западу». Отстаивание Русской православной церковью в начале XXI в. целостности своей канонической территории (в частности, на Украине и в Белоруссии) – современное свидетельство актуальности этого наследия.

Характерная особенность отношения России к Западу состоит в том, что в нем сильное влечение сочетается с явной конкуренцией. Ближний Запад (Польша и Швеция), а также Османская империя не столько служили посредниками, сколько являлись барьером между Россией и Западом «дальним». Россия, напротив, стремилась к прямым и свободным связям с дальними соседями. Иван IV был первым, кто предпринял характерную для русских попытку «пробиться в Европу» силой (Ливонская война), но потерпел неудачу. Лишь победы Петра I в Северной войне и Екатерины II в войнах с Турцией позволили решить эту задачу. Когда в России на исходе XX в. вновь поднялась тема «изоляции» (вначале в связи с образованием новых государств на бывших имперских окраинах, а затем в ходе расширения НАТО), многие патриоты заговорили о новой «закупорке России», ее отбрасывании к допетровской геополитической эпохе.

Вскоре после смерти Ивана Грозного ослабевшая Россия стала объектом первой из серии масштабных интервенций со стороны западных стран. В XVII в. Польша и Швеция, в XIX в. Франция, в XX в. Германия (дважды) не просто вторгались в пределы России, но ставили под вопрос ее существование как самостоятельного государства. Отстояв самобытность в тяжелый период монгольского ига и добившись наконец независимости от Востока, Россия затем была вынуждена защищать эту независимость от Запада.

Российская империя – тоже самопровозглашенная и признанная Европой постфактум – была создана военными победами и политическими реформами Петра I, основывавшимися на попытках эволюционной модернизации (вестернизации), которые предпринимали еще его отец Алексей Михайлович и сестра Софья. Исторический «отец» современного российского западничества, Петр – через победоносную войну и радикальные реформы – решительно заявил о России как о части Европы, равной другим крупным державам, участнице военно-политических комбинаций, торговых и культурных обменов. Эта Россия не только «вошла в Европу» как новая великая держава, но и стала активно европеизироваться, «взращивать Европу» внутри себя. При этом, правда, заимствовались по большей части результаты (особенно в военной, экономической и административной сферах), а не институты, эти результаты генерировавшие4. Европеизация страны была связана прежде всего с именем Екатерины II. Петр, «пробивая окно» во внешний мир, и Екатерина, выстраивая государственность изнутри, превратили периферийное средневековое царство в один из столпов европейского порядка XVIII – начала XX в. Несмотря на то что в дальнейшем периоды либерального европейского реформаторства (Александра I и Александра II) перемежались с годами консервативной реакции (Николая I, Александра III), Россия в целом последовательно шла по пути европеизации.

Западная Европа окончательно признала Россию частью системы международных отношений лишь в середине XVIII в., в правление Елизаветы Петровны. Уже при Екатерине II, однако, Россия приобрела положение одного из гарантов европейского равновесия. Известное заявление графа Безбородко о том, что «без нас ни одна пушка в Европе не могла выстрелить», было лишь небольшим преувеличением. Эти слова характерны и символичны, потому что верно отражают устремления умеренных российских правителей не столько физически господствовать в Европе, сколько, обеспечивая самодостаточность России, гарантировать ее участие – на паритетных основаниях с другими великими державами – в решении общеевропейских проблем.

При Александре I после победы над Наполеоном и Венского конгресса такое положение России было впервые институционализировано. Российская империя стала членом «европейского концерта», одним из официальных хранителей легитимного порядка. Идея концерта и России как его равноправного с другими великими державами участника красной нитью проходит через всю последующую историю российской внешней политики. В конце XX в. она воплотилась в стремлении Москвы превратить Совет Безопасности ООН в главный орган мироуправления, в предложениях создать региональный Совет безопасности для Европы и в активной работе Контактной группы.