Наконец они останавливаются у густых зарослей ежевики. Бруми-ло лезет под колючие ветки и вытаскивает оттуда плоскую доску, завернутую в пластиковую плёнку. Осторожно размотав плёнку, она извлекает на свет большое потрескавшееся зеркало. Приглядевшись, Мара понимает, что никакое это не зеркало, а очень старательно подобранная мозаика из осколков стекла и зеркал. Осколки удивительно красиво сверкают в мерцающем свете фонарика.

— Это ты сама сделала?

— Да, — отвечает Бруми-ло. — Видишь, моя жизнь всё-таки не разбита. У меня есть малыш, а ещё — моя мечта. Теперь, правда, у меня на неё совсем нет времени. Всё время и силы забирает Клэйслэпс, но, может быть, когда он подрастёт, он мне поможет.

— А что это? — спрашивает Мара, восхищенно проводя пальцем по мозаике.

— Солнечная батарея. Я давно мечтаю о том, чтобы научиться собирать солнечную энергию и использовать её в нашем сумрачном мире. Этим зеркалом можно ловить солнечный свет по утрам и направлять его прямо на костёр, чтобы он сам зажигался. Я ещё не всё продумала, и зеркало недостаточно сильное чтобы отражать свет зимой, да и солнце каждый день немного сдвигается. Но когда-нибудь я всё сделаю как надо. У меня есть ещё одна мечта — научиться собирать солнечное тепло с помощью металлических пластин. — Бруми-ло вытягивает из-под куста ещё один пакет, набитый расплющенными кусочками металла. — Это я ещё далее не начинала. Но, вот увидишь, когда-нибудь нас каждое утро будут ждать огонь и горячая вода. Я думала и о других вещах тоже…

Бруми-ло мечтательно замолкает. А Мара понимает, что подспудно беспокоило её, когда она шла по длинным залам университета, разглядывая портреты и высеченные золотом имена. Там не было ни одной женщины-мечтательницы. Все имена, не считая парочки королев да ещё нескольких невнятных фамилий, были мужскими. Все великие мечтатели были мужчинами!

Теперь Мара начинает догадываться, почему так получилось. Женщины мечтали не менее сильно, чем мужчины — как сейчас мечтает Бруми-ло, — но их всё время затягивали повседневные заботы: приготовление еды, воспитание детей, строительство гнёзд. И ведь правда: малыш Клэйслэпс куда чудеснее любой мечты любого из этих золотых мечтателей.

— Ты должна и дальше работать над этим, — убежденно говорит Мара. — Это здорово.

В глазах Бруми-ло вспыхивает надежда, ведь она верит, что её поддерживает и одобряет Лицо на Камне.

— Не бросай свою мечту.

— Не брошу, — бормочет Бруми-ло, любовно поглаживая ладонью мозаику. — Теперь не брошу. Мы осуществим её вместе с Клэйслэпсом.

И пока они идут назад, к гнёздам, Мара размышляет о том, что, возможно, у всех этих золотых мечтателей мамы тоже были мечтательницами. И, может быть, как раз мамы-то и научили их мечтать. И Клэйслэпс тоже станет когда-нибудь знаменитым, потому что изобретёт солнечные батареи, о которых мечтала его мама. Но вспомнит ли кто-нибудь о Бруми-ло?

Если это будет зависеть от меня, обязательно вспомнят, обещает себе Мара.

А как же её собственная мечта? План, о котором она так долго мечтала, начинает принимать реальные очертания, складывается, подобно огромной мозаике.

Может быть, с помощью этого плана они все спасутся и обретут будущее. Но пока в её мозаике всё еще не хватает очень важных деталей, которые обязательно нужно отыскать.

Вернувшись на поляну, Мара некоторое время лежит под буком, на котором устроено её гнездо, пытаясь убедить себя в том, что на этой залитой водой Земле у кого-то действительно может быть будущее. Она лежит на спине, чувствуя под собой древесные корни, уходящие глубоко под землю, и глядя на ветви, тянущиеся высоко в небо. Каждое дерево — это чудо, доказательство того, что Земля жива! В это необходимо верить, если хочешь довести дело до конца.

Мара по-прежнему не считает себя Лицом на Камне, не особо верит в Предсказание, но если сумеет выполнить задуманное, то действительно спасет древогнёздов. Как будто она и вправду Лицо на Камне.

Мара устало вздыхает. Это Предсказание — словно камушек в ботинке, который она никак не может вытряхнуть.

Но её план основан на реальных расчётах, а вовсе не на мечтах и слепой вере в туманные предсказания о рыбах с кольцами, птицах и прочих символах и каменных статуях. Если бы только среди бумажных гор университета ей удалось найти карту и какие-нибудь подробности о горах в Арктике, да еще раздобыть одежду небесных жителей, чтобы выглядеть, как они! Тогда останется только узнать, где швартуются белые корабли. Беда лишь в том, что как раз эту часть плана пока ещё и застилает туман.

Вот бы отыскать киберлиса и попросить его о помощи…

Мара забирается к себе в гнездо и достаёт кибервиз, заряженный в короткие солнечные мгновения. При мысли о погружении в Сеть её охватывает привычное радостное волнение. Быть может, ей всё-таки удастся найти киберлиса. Но сейчас еще не время, еще рано. Сначала надо подготовить древогнёздов: посвятить их, хотя бы частично, в свой дерзкий план.

— Древогнёзды! — громко восклицает она, обращаясь к сидящим под деревьями людям. — Слушайте. Я хочу рассказать вам одну историю. Это история про людей под названием атапаски. Они живут в лесу высоко в горах на самой макушке Земли. Эти люди чем-то похожи на вас.

На следующее утро Мара просыпается рано, даже раньше, чем Айброкс; она полна сил и готова провести весь день в поисках книги. Она окликает Горбалса, надеясь уговорить его пойти с ней, потом начинает собирать хворост для костра. На земле валяется охотничий топорик Поллока. Мара подбирает его, ёжась от холода у тлеющего костерка. Свет едва-едва пробивается сквозь воздушные конструкции небесного города, и в Нижнем Мире сумрачно и сыро. Мара вскидывает топорик, собираясь обрубить нижнюю ветку берёзы, но тут кто-то хватает её за руку. Она резко оборачивается и видит Горбалса.

— Ты что делаешь?! — потрясённо спрашивает он.

— Нам нужно ещё дерева, — объясняет Мара. — Огонь никак не разгорается, а я замёрзла. А в чём, собственно, дело?

Горбалс вырывает топорик у неё из рук. Он смотрит на Мару так, как будто она предложила зажарить на завтрак малыша Клэйслэпса.

— Мы не убиваем деревья, — гневно говорит он. Потом внимательно всматривается в Мару. — Может быть, ты права. Может быть, ты не Лицо на Камне. Убийство дерева — это ужасное преступление. — Неожиданно взгляд его становится тревожным и настороженным. — А раньше ты убивала деревья?

— У нас на острове деревья не росли, — отвечает Мара. — Поэтому у меня не было такой возможности. И потом, я не собиралась его убивать. Я только хотела срубить пару веток.

— Это тоже убийство, — настаивает Горбалс. — А что, если я отрублю тебе руку или ногу? Убийство деревьев — одна из причин, по которой Земля ушла под воду. Когда Кэндлриггс была молодой, она жила в эпоху убийства деревьев. Но Земле деревья необходимы. — Он хмурится. — У вас на острове не было деревьев? Ни одного?