«Нет у меня никакой чумы, — решительно одернула она сама себя. — Заболевшему чумой не до рассуждений и прикидок. Он просто берет и умирает».

Это не чума. Блохи-разносчики живут на крысах и людях, а не посреди лесной чащи, к тому же черная смерть достигла Англии только к 1348 году. Наверняка просто какая-то средневековая болезнь, о которой доктор Аренс не знала. В Средневековье полно было непонятных болезней — и золотуха, и пляска святого Витта, и разные безымянные горячки. Наверное, это какая-то из них, поэтому укрепленная иммунная система сперва слегка стормозила и только потом начала активно бороться. Но теперь все позади, температура спала и переводчик должен начать действовать. Главное сейчас — отдохнуть, отлежаться и набраться сил.

Успокоенная этой мыслью, Киврин снова закрыла глаза и погрузилась в сон.

Кто-то ощупывал ее. Киврин открыла глаза. Свекровь. Она осматривала руки Киврин, поворачивая их так и сяк, терла исцарапанным указательным пальцем тыльную сторону кисти, пристально изучала ногти. Увидев, что Киврин проснулась, она бросила ее руки на покрывало и проговорила презрительно:

— Sheavost ahvheigh parage attelest, baht hoore der wikkonasshae haswfolletwe?

Глухо. Киврин надеялась, что во сне переводчик как-нибудь переработает полученную информацию, и, проснувшись, она уже сможет разбирать речь. Но по-прежнему ни слова не понятно. На слух похоже было, скорее, на французский — проглоченные окончания, легкий вопросительный подъем в конце фраз, — однако нормандский французский Киврин знала (выучила по настоянию мистера Дануорти), и из него ни одного знакомого выражения не попадалось.

— Hastow naydepessel

Старуха взяла одной рукой Киврин за локоть, а другой обхватила за плечи, будто собираясь помочь ей подняться. «Я слишком слаба, чтобы вставать. Куда она меня хочет вытащить? На допрос? На костер?»

В комнату вошла молодая, держа горшок на ножках. Она поставила его на лежанку у окна и подхватила Киврин под другую руку.

— Hastontee natouryowrese? — улыбнулась она своей щербатой улыбкой, и Киврин начала догадываться, что, видимо, ее хотят сводить в туалет. Она попыталась сесть и спустить ноги с кровати.

Голова тут же закружилась. Киврин сидела, свесив ноги на пол, дожидаясь, пока отпустит. Из одежды на ней была одна только нижняя рубаха. Интересно, куда дели остальные вещи? Хорошо, хотя бы рубаху оставили. В Средние века никто не переодевался ко сну.

Сантехнических удобств в Средние века тоже не существовало, напомнила себе Киврин. Только бы не пришлось идти наружу, в нужник. В замках иногда имелись внутренние «уборные» или специальные отхожие места с пробитой в толще стены шахтой, дно которой нужно было периодически вычищать, но это ведь не замок.

Младшая набросила на плечи Киврин тонкое сложенное пополам одеяло, и хозяйки вдвоем помогли ей подняться. Деревянный дощатый пол был ледяным. Киврин сделала несколько шагов, и голова снова закружилась. «Я не доберусь до двора...»

— Wotan shay wootes nawdaoryouse derjordanel — резко бросила старуха, и Киврин померещилось знакомое слово — «жардан», «сад» по-французски — но с какой стати они вдруг станут обсуждать сады?

— Thanway maunhollp anhour, — ответила молодая, поддерживая Киврин за талию и закидывая ее руку себе на плечо. Старуха взяла Киврин под локоть обеими руками. Ростом она едва доходила Киврин до подмышки, а в молодой на вид было не больше девяноста фунтов веса, и тем не менее им вдвоем как-то удалось довести свою подопечную до края кровати.

С каждым шагом голова кружилась все сильнее. «Мне не дойти даже до двери...» Но у изножья кровати дамы остановились. Там стоял ларь, низкий деревянный сундук, с грубым резным рисунком на крышке, изображающим то ли птицу, то ли ангела. На нем обнаружилась деревянная лоханка с водой, окровавленная повязка с головы Киврин и еще одна лоханка, поменьше, пустая. Киврин, сосредоточившая все силы на том, чтобы не упасть, сначала не поняла, зачем эта лоханка, пока старуха не сказала: «Swoune nawmaydar oupondre yorresette» и не изобразила, как приподнимает тяжелые юбки и присаживается над лоханкой.

«Ночной горшок, — сообразила Киврин. — Мистер Дануорти, в поместьях 1320 года были в ходу ночные горшки!» Она кивнула, показывая, что поняла, и дала им опустить себя на горшок. Правда, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за тяжелые занавеси полога, а потом в груди закололо так, что Киврин, едва начав выпрямляться, тут же снова согнулась пополам.

— Maisryl — крикнула старуха в сторону двери. — Maisry, Com undtvae holpoonl

Судя по интонации, она явно звала кого-то — Марджори? Мэри? — на подмогу, но поскольку никто не появился, возможно, Киврин и тут ошиблась.

Она осторожно разогнулась, проверяя, не скрутит ли ее снова, и попыталась подняться. Хотя боль слегка поутихла, хозяйкам все равно пришлось нести подопечную обратно чуть ли не на себе, и под покрывало Киврин забралась совсем без сил. Она закрыла глаза.

—Slaeponpon donu paw daton, — сказала молодая, и это наверняка означало «Отдыхайте», или «Поспите», но Киврин по-прежнему ничего не могла разобрать. «Переводчик сломался», — подумала она, снова ощущая в груди тугой узелок паники, куда более мучительный, чем боль под ребрами.

Глупости, как он мог сломаться? Это ведь не механизм, а химический усилитель памяти и распознавания синтаксиса. Там нечему ломаться. Однако некий набор лексики для работы ему необходим, а уроки мистера Латимера явно себя не оправдывают. «Когда апрель обильными дождями...» У мистера Латимера в корне неправильное произношение, поэтому переводчик и не может вычленить знакомых, но по-другому произнесенных слов, однако это не значит, что он сломан. Просто нужно накопить новый запас материала, и он пока ограничивается несколькими фразами, которых явно недостаточно.

Только вот латынь... Киврин снова похолодела от страха. «Нет, все логично. Он распознал латынь, потому что обряд соборования — это затверженный текст, ты уже знала, какие там слова. А речь хозяек дома заранее неизвестна, но все равно ее можно расшифровать. Имена собственные, обращения, существительные, глаголы, предлоги будут появляться в определенных повторяющихся позициях. Они себя обнаружат довольно скоро и послужат переводчику ключом ко всему остальному. Поэтому пока основная задача — набрать материал, слушать и слушать, не вдумываясь. А переводчик пусть работает».

— Thin keowre hoorwoun desmoortalel — спросила молодая.

— Got tallon wottes, — ответила старуха.

Вдалеке зазвонил колокол. Киврин открыла глаза. Обе хозяйки обернулись к окну, хотя за льняной шторой ничего не было видно.

— Bere wichebay gansanon, — сказала молодая.

Старая промолчала. Молитвенно сложив руки у груди, она не отрываясь смотрела в окно, будто видела сквозь штору.

— Aydreddit isterfayve riblaun, — произнесла молодая. Колокол звонил в одиночестве, остальные не спешили вторить. Может, это тот самый, чей сиротливый звон Киврин слышала тогда поздним вечером?