– Да.

– Извините за бестактность, но это было по его просьбе? – Наверно, он заметил, что привел меня в полное недоумение, потому что заполнил недостающие графы: – Я хочу сказать, что Поль умер очень своевременно. Для него. – Он нервно прищелкнул пальцами. – Я хочу сказать, что именно тогда ему и следовало умереть. Ну, умереть… исчезнуть, не оставив следов…

– Вы хотите сказать, следов в виде банковских купюр.

– Ах, я хожу вокруг да около, а вы уже все знаете.

– Не все. Иначе меня бы здесь не было.

Я объяснила, что двадцать лет назад тот Поль, которого я знала, не имел ни гроша, вымогал у меня деньги, шантажировал и некоторым образом сам толкнул меня на убийство. Но в таком случае о любой жертве можно сказать, что она сама нарывалась. Это еще не убийство по просьбе!

Он терпеливо продолжил:

– Да, но тело, мадмуазель. Тело. Что вы сделали с телом?

Предательство – последний барьер, который требуется преодолеть. Без этого никакая жизнь не полна. Ксавье убедил меня, что Хуго предал первым. Жалкое оправдание, но достаточное. И я все выложила: тем, чтобы тело Поля исчезло, озаботился Хуго.

Физиономия Альфиери явила собой зрелище, которое стоило всех предательств в мире. У него чуть челюсть не отвалилась. Даже его брюзгливая дочь колыхнула жиром в темном углу, где витало ее неясное присутствие. А синьор Альфиери, который безостановочно бегал по комнате, размахивая руками, словно пародия на итальянца, сел, пристроил свои маленькие ладошки на подлокотники того же размера, и по-прежнему с ошеломленным видом тихонько спросил:

– Вы хотите убедить меня, будто Хуго сделал так, чтобы тело его друга Поля исчезло?

Тут и я обратилась в статую горгульи – под стать синьору Альфиери. Я заговорила еще до того, как успела осознать последствия своих слов:

– Друга? Да они и знакомы-то не были.

Последовавшая за этим пауза, наверно, выглядела бы забавно, будь у нас более искушенный зритель, чем эта «моццарелла» на ножках. Мы обменялись бесконечным взглядом, который стоил многотомной эпопеи. Наши глаза сцепились в схватке – вначале на равных, замерев неподвижно, пока он не дрогнул первым, позволив пробиться вопросу, и тогда я со всей уверенностью в собственной честности постаралась взять верх; в ответ он ударил наотмашь, противопоставив уверенность в своей, я на секунду смешалась, пытаясь разглядеть ловушку, спрятанную за его зрачками. Он открылся, не сопротивляясь и давая мне возможность оглядеться, пока я не уверилась, что меня не ждет засада. Он был так же честен, как я. Осталось выяснить одно: нужны ли мы друг другу или на этом следовало остановиться? Уверенность в нашей взаимной зависимости была подтверждена заочным рукопожатием, и каждый упал на свой табурет в углу ринга в ожидании следующего раунда.

Чтобы довести до конца метафору, скажу, что он первым снял перчатки и показал пустые руки в знак того, что первым открывает карты.

Хуго, интеллектуал, оппортунист и подлец, и Поль с его душой наемника, вечный проходимец, любящий вперемешку женщин, деньги, игру и неприятности, познакомились в исправительном доме. Наверно, после нескольких взаимных услуг они поняли, что отлично дополняют друг друга, и решили объединить свои усилия, чтобы разбогатеть. Хуго отводилась роль витрины, а Полю – доверенного подручного. Начинали они скромно. Поль своими махинациями добывал средства, а Хуго их приумножал и отмывал. Конечно, официально никакой связи между ними установить было невозможно. Идеальная организация для Альфиери, убежденного европейца, который решил наладить денежный оборот за пределами своей исторической родины.

Альфиери приступил к делу с осторожностью, вкладывая поначалу небольшие суммы. Удостоверившись, что система работает, он дал полный ход, и как раз в этот момент я убила Поля.

Альфиери перевел стрелки на Хуго, который поклялся всеми богами, что Поль не передавал ему исчезнувшие вложения и что речь идет о любовной драме. Он сам выбрал адвоката для защиты, чтобы надежнее меня нейтрализовать и не допустить расследования, которое могло бы помешать его махинациям. Альфиери сначала решил, что я сообщница, но когда увидел, что меня действительно поместили в лечебницу, а я так ни в чем и не созналась, и не обнаружив при этом никакой связи между Хуго и мной, в конце концов принял предложенную версию и вернулся в родные пенаты, дабы принести достойное покаяние перед достойным сообществом, которому он в данном случае сослужил дурную службу, за что и расплачивался долгие годы безоговорочным послушанием.

Остальное соответствовало рассказу Хуго: он, став кинопродюсером, снова столкнулся с Альфиери, который много лет спустя почуял бесконечные возможности киноиндустрии в деле крупномасштабной отмывки бабок.

В этой лавине, которая уносила все мои воспоминания, как кучу пожухлого вранья, я крепко вцепилась в один неоспоримый факт: я точно убила Поля, по собственному желанию и без всякой помощи Хуго.

Тогда Альфиери принялся методично меня допрашивать. О провокационных высказываниях Поля, об оружии. Кто мне его дал? Хуго. На коком расстоянии находился Поль? А потом? Я удостоверилась, что он мертв?

Громким голосом я пересказывала события в замедленной съемке.

Поль играет на моих нервах. Именно в тот момент, когда я уверилась, что избавилась от него, он начинает все по новой. Меня лихорадит, я больна, я в отчаянии. Он знает, что у меня не хватит мужества убить себя. Дважды он поворачивается ко мне спиной. Догадывается ли он, что я не смогу выстрелить в него, глядя в глаза? Он спрятал под одеждой на спине пакетики с искусственной кровью. На крайний случай, если его расчет окажется неточным, ему достаточно быстро повернуться и открыть вентиль, как только я выстрелю. Я стреляю, гемоглобин бьет струей. В ужасе, я спасаюсь бегством от кошмарного зрелища.

Вот в чем загвоздка. Я могла попытаться его спасти, броситься к нему после того, как убила.

Я ответила себе устало, что тогда он рассмеялся бы мне в лицо, как после одной из своих шуточек, на которые был мастер. Тот же сценарий, если бы я действительно попыталась пустить себе пулю в голову.

Все было фальшью. Все. Оружие, кровь, труп, убийство и любовь.

Даже я сама, добавила я мысленно. Моя жизнь оказалась всего лишь ложью. Простушка, выставляющая себя женщиной без предрассудков, самка в течке, строящая из себя романтическую влюбленную, мужественная, рассудительная девушка, изображающая шизофреничку, фальшивая самоубийца, фальшивая бродяжка, фальшивая авантюристка. Я была не лучше их. Только они оказались более талантливыми режиссерами.

Совершенно уничтоженная, я продолжила рассказ о том, что якобы случилось потом.

Я убиваю Поля и зову Хуго на помощь. Он отсылает меня на природу, забирает Поля, подменяет фальшивое оружие на настоящее и предупреждает полицию, что Поль Кантер пропал. Полиция выясняет, что последний раз его видели в моем обществе. Соседи слышали выстрел. Я в бегах. Полиция берет меня, как только я возвращаюсь, и я тут же им все выкладываю. Вмешивается адвокат, друг Хуго, который защищает меня достаточно плохо, чтобы меня упекли к психам.