Я посмотрел на Соню, и сияющая улыбка вернулась на ее лицо. Все это время она так и простояла прямо передо мной, и лишь теперь я спохватился. Я усадил ее на стул напротив себя, и началась наша беседа, для которой мы и были приглашены сюда.

— Соня, расскажи мне о той любви, которую ты чувству ешь, или о миссии всех тех детей, что похожи на тебя.

Она засмеялась, словно я задал ей очень странный вопрос.

— Я не могу говорить с тобой о любви, — ответила она. — Если бы я могла, тогда бы это было не по-настоящему. Потому что любви нет никакого дела до слов. Много людей говорят о любви, только они не понимают, о чем говорят. Они думают, что это нечто такое, что можно найти, или что может найти их. Но это не имеет никакого отношения к «настоящей» любви.

— А что такое «настоящая» любовь? — спросил я ее.

— Снова ты за свое! — легкий смешок вырвался из ее уст. — Видишь, как это трудно? Как ни старайся, все равно получается одно и тоже. Мы хотим все понять своим умом, а затем проговорить это понимание словами. Но ум не может понять любви, потому что она никак не связана с мышлением.

— Так как же мы постигаем любовь?

— Ты спрашиваешь меня потому, что не знаешь, или потому, что хочешь услышать от меня то, что и так уже понял?

— Это очень хороший вопрос, — сказал я. — Наверное, немного того и другого.

— Ладно, скажу так, как знаю. Когда твое сердце по-настоящему открыто, именно ПО-НАСТОЯЩЕМУ, ум не пытается объяснить любовь и рот тоже вроде как сам собой закрылся — и молчок об этом. Я думаю… ты становишься любовью, и в этом вся разница. Чтобы увидеть себя своими глазами, тебе нужно зеркало. Ну а если ты стал любовью, тогда что это за зеркало, в котором видно самого себя?

-; Не могу ответить.

— Можешь… я чувствую, что можешь. — Она улыбнулась мне, и у меня сразу же появилось чувство, будто я знаю, что она имеет в виду.

— Каждый, кого мы встречаем, — сказал я ей. — Каждый, кого встретим и с кем заговорим. Это и есть зеркало, которое поможет нам увидеть и почувствовать любовь.

— Да. Вот видишь, я же говорила, что знаешь. Я помню, когда я была той женщиной, я брала тебя на руки, чтобы ты мог почувствовать, как сильно я тебя люблю. Мне ничего не нужно было говорить об этом, потому что ты и так все знал.

— Да-да, теперь я точно помню, каким я был счастливым, когда ты была рядом. И еще помню, как мне не хватало тебя, когда мы переехали. С другими уже было не так, как с тобой.

— Но ведь теперь ты можешь не просить, а давать любовь, правда? — сказала она.

Ее глаза, снова глаза ребенка, смотрели на меня, и в них светилось бесконечное милосердие.

— Теперь, когда ты знаешь, где искать любовь, ты можешь сам найти ее. Чтобы получить любовь, тебе больше не обязательно просить ее у меня. Разве это не радостная весть для тебя? Ты ведь теперь совсем не тот маленький мальчик, что прежде.

— А ты не маленькая девочка, ведь так? — рассмеялся я, а слезы тем временем так и катились по моим щекам.

Брат Маттиас тоже был глубоко растроган всем услышанным и только в изумлении поглядывал на нас.

— Да, — сказала она, и тут же стала снова семилетней девочкой.

Но в ее глазах я продолжал видеть мою любимую Марми, которая по-прежнему не сводила с меня взгляда. Соня же тем временем соскочила со своего стула и снова обвила мою шею руками.

— Чем больше я люблю, тем больше становлюсь маленькой девочкой. И ты тоже сможешь стать маленьким мальчиком, если захочешь. Для Бога мы все маленькие дети, так говорит брат Маттиас… Ведь так, брат Маттиас?

— Да, все правильно, — прошептал он.

— Так что же ты намерен делать? — спросила она.

— Что я намерен делать?

— Да, когда вернешься домой… теперь, когда ты услышал вопрос, когда тебе все-все стало известно, что ты намерен делать дальше?

Я невольно задумался. Спешить с ответом мне не хотелось.

— Прежде всего, жить этим. Затем, возможно, напишу обо всем этом книгу. Если я чем-то в состоянии помочь вам задать ваш вопрос, то, похоже, таким вот способом.

— Значит, ты напишешь книгу обо всех нас? — спросила она, и ее глаза расширились.

— Да, книгу… так и сделаю… если, конечно, именно этого ты от меня ждешь.

— Да-да… действительно, хотелось бы, чтоб ты написал о нас. Я очень хочу, чтобы весь мир узнал о вопросе… и ответил на него, конечно же.

— То есть, чтобы люди начали действовать, словно они Эмиссары Любви!

— Да, это единственное, что по-настоящему важно… жить, зная истину… как раз над этим сейчас и работают все дети. И вот почему мы хотели, чтобы ты сюда приехал.

— Я так рад снова увидеть тебя, Марми… то есть Соня, — прошептал я.

Я тоже рада тебя видеть. И помни, раз я могу быть с тобой, это значит что всегда буду с тобой. И все Дети Оз с тобой тоже. В этом я могу дать тебе слово.

Брат Маттиас встал, словно давая понять, что время беседы закончилось. Он взял Соню за руку и повел из комнаты. Но не дошли они до дверей, как Соня обернулась.

— И вот еще что ты должен знать, — сказала она. — Когда приедешь домой, у тебя будет возможность жить вопросом. Кое-что должно случиться с тобой, так что не забывай всего того, чему научился здесь. Если не забудешь, тогда можно считать, что все это было не зря, что бы там ни случилось.

Она улыбнулась и вышла из комнаты, а я без сил откинулся на спинку стула.

Марко

Вечером, уже в своей комнате, я старался еще раз осмыслить все пережитое за сегодняшний день, за все время, проведенное в монастыре. Для того ли меня сюда вели, чтобы прежде побыть там, где живут и учатся дети с Даром, — и тогда только я буду готов увидеть Марко снова? Эти четыре встречи, без всяких сомнений, упрочили основания Дара в моем сердце. Но я знал, что полным он будет только тогда, когда я снова загляну в глаза того мальчика и спрошу его обо всем, что так хотел спросить.

Почему он дал мне Дар?

Как он мог оказаться рядом со мной в Сан-Франциско, не покидая на самом деле Болгарии?

Что ожидает меня дальше?

И то были лишь самые значимые для меня вопросы из всех. Теперь, когда он заронил это зерно в мою душу, сделал меня таким, как он сам, что мне было дальше делать с этим зерном? Оно будет расти, чтобы я стал сильным, как те дети, с которыми я встретился? Или мой Дар мало-помалу сойдет на нет, и это был лишь временный призыв, чтобы открыть мне глаза на способности, что дремлют в каждом из нас?

Я боролся с желанием взять блокнот и поподробнее записать все, что узнал от четырех детей, учившихся в этом монастыре. Я бы очень хотел, чтобы получилось так, как с Эмиссарами Света в Боснии, еще тогда, в 1995 году. В тот раз у меня тоже не было возможности делать записи. И стоило мне позже сесть за компьютер, чтобы изложить то, чему я у них научился, как все ливнем обрушилось на меня. Они, Эмиссары, словно подглядывали через плечо на то, что я пишу, снова и снова продолжая беседу со мной. Не получится ли так и в этот раз? И теперь уже дети навсегда останутся со мной, как по-прежнему остаются со мной Эмиссары! Я мог только надеяться, что так все и будет. Сейчас, в этот момент, сидя в этой комнате, я даже не был уверен, хочу ли вообще уезжать отсюда.