— И что же мы с ней будем делать? — спросил Эрик.

— Возьмем с собой.

— Конечно, возьмете, — с вызовом подтвердила она. — Между прочим, вы только что погубили мою машину.

— Только не говори мне о своей машине — ты, клептоманка! — возмутилась я.

— Сама прекрасно знаешь, что без меня тебе далеко не уйти.

— Ты создаешь одни проблемы! — заявила я.

— Я знаю — ты рада, что я здесь, — парировала она. — Это написано на твоей физиономии.

Несмотря на всю свою злость, я была не в силах этого отрицать и принялась молча тереть ее лицо.

— Опять-таки, если бы здесь был мой отец, — уклоняясь от моих рук, продолжала она, — его не смогла бы застать врасплох парочка таких, как вы. Уж он бы не смирился, что по Петену бродят североамериканцы, которые всюду суют свои носы, — он бы ни дня этого не потерпел. Мигом бы вас отсюда вышвырнул.

— Опять вы за свое! — рассердился Эрик. — Я гватемалец.

— А я… я мексиканка, — сказала я.

— Здесь — нет, — возразила она. — Здесь вы оба выглядите и говорите как настоящие «стати».[3]

Действительно, в США многие латиносы выглядят чересчур смуглыми, но стоит им пересечь границу, как они сразу белеют. Так что Иоланда с радостью наступила нам на любимую мозоль.

Эрик что-то вполголоса пробормотал, а вот мне удалось проигнорировать оскорбление: в памяти были слишком живы впечатления от только что проведенной грандиозной спасательной операции.

— В любом случае, — заносчиво вещала Иоланда, — вам крупно повезло, что теперь я с вами. Кроме того, очень неплохо, что мы оказались в этом районе раньше всех остальных. Потому что в Сьеррас-де-лас-Минас действительно кое-что нашли.

— Правильно — голубой нефрит.

— Месторождение гораздо крупнее, чем я сначала подумала. Вчера в горах открыли несколько больших жил. Думаю, когда найдут основное месторождение, запасы окажутся достаточно большими. А качество… у меня есть кое-какие образцы. У Мануэля тоже они есть, по крайней мере он так говорит.

Я сообщила, что отец показывал мне куски голубого нефрита.

— В городе вы говорили, что, дескать, пусть они им подавятся, — заметил Эрик. — Нефритом.

— Да неужели?

— Точно.

— Ну, не обращайте внимания на то, что я говорила. Я была… не в лучшем настроении. Но теперь — кто знает? Если удастся открыть месторождение, которое описано в той старой истории — я имею в виду «Легенду», — то где-нибудь в лесу, может, и вправду отыщется «Королева нефритов». Так считал мой отец. Он всегда уделял внимание западной части леса, хотя я-то как раз думала, что надо двигаться на восток — к Тикалю, к древним развалинам. Но если у вас действительно есть карта, это не важно. Вы должны отдать ее мне.

— Если ты мне поможешь, то я помогу тебе, — сказала я.

— И когда же меня посвятят в эту страшную тайну?

Эрик взглянул на меня, в ответ я лишь недоуменно вскинула брови.

Неужели он тоже заподозрил, что между поисками де ла Куэвы и находкой Оскара Тапиа существует некая связь?

— Завтра или чуть позже, — пообещала я, хотя не очень представляла, что именно смогу ей показать. — Когда я буду уверена, что ты не…

— Не брошу тебя? — Иоланда в упор посмотрела на меня. — Так, что ли?

— Да, — поколебавшись, кивнула я.

— Так же, как ты меня бросила?

Она пристально посмотрела на меня, но, когда я вздрогнула, что-то вдруг изменилось. Глаза Иоланды погасли.

— Я этого не сделаю, — пробормотала она. — Не брошу тебя — до тех пор, пока ты сама не подашь мне повод тебе не доверять. — Ее губы дрогнули. Я готова была поклясться, что увидела в ее глазах горячую любовь. Но тут она отвернулась. — Давай договоримся вот о чем. Через день или два ты покажешь мне эту карту. Я помогу тебе найти Хуану, а потом пойду искать камень — «Королеву нефритов», или как он там еще называется. Но мое условие таково: если я его найду, он мой. Отец… я не позволю каким-то «стати» его украсть. Камень принадлежит не ему. — Она посмотрела на Эрика. — И не тебе. И не Хуане. Он мой — по справедливости.

Эрик вытаращил на меня глаза, молчаливо предупреждая, что, если и вправду будет сделано какое-то открытие, Иоланду ждет жестокое разочарование, но я лишь покачала головой.

— Ты прекрасно знаешь, что меня это не беспокоит, — сказала я. — Бери его, если хочешь. Мне нужна только моя мать.

— Хорошо, — заключила Иоланда. — Договорились.

Откинувшись назад, она приложила салфетку ко лбу, который опять начал кровоточить.

Эрик поморщился, но промолчал. Я оглянулась на Иоланду и, увидев, что она пристегнулась к сиденью, немного успокоилась. Опустив руку, отыскала мамину сумку и нащупала твердый прямоугольный предмет. Что ж, я вернула его, теперь дневник в безопасности. Эрик попробовал включить радио, надеясь поймать какие-нибудь новости или хотя бы музыку, но, кроме помех, в эфире ничего не было. На шоссе не ощущалось никаких признаков жизни, не было ни одной машины, даже автобусов или армейских грузовиков; лишь через несколько миль на отдаленном плато показалось несколько палаток. Очевидно, это был один из тех лагерей, что мы вчера видели по телевизору, где собирали людей, эвакуированных из наиболее пострадавших районов.

Палаточный городок находился от нас милях в пяти и стоял на какой-то наскоро сколоченной деревянной платформе. Но видимость была настолько ограниченной, что мне не удалось разглядеть ни людей, ни животных — лишь с полдесятка стоявших полукругом зеленых палаток и пару припаркованных возле них коричневых автофургонов. Дождь хлестал так, что грозил вот-вот смыть это маленькое убежище.

Пока я смотрела на эти убогие сооружения, мне пришла в голову одна мысль.

Достав из вещевого мешка томик фон Гумбольдта, я расстегнула молнию на маминой сумке и начала перебирать лежавшие в ней бумаги и одежду. Пристроив между двумя рубашками том «Путешествия», я нащупала на дне то, что искала, и вытащила дневник из пластмассового футляра; он был все еще сухим.

Эрик искоса взглянул на меня, но я не сказала ни слова, дабы не пробуждать у него излишний интерес. Иоланда тоже посмотрела на меня и испытующе приподняла бровь, но я не собиралась открывать мамин секретный дневник ее алчному взгляду.

«Просто хочу, — сказала я себе, — подержать его в руках, чтобы почувствовать ее близость».

Мы постепенно спускались в долину Мотагуа, простирающуюся от южного плоскогорья до города Гватемала и далее переходящую в равнину, которая тянется вдоль восточного края Сьеррас-де-лас-Минас до самого Белиза и Петена. Было семь утра.