Если б Рома не знал Анечку… Если бы Лёха Васин не предупредил его, что Ане нужна помощь психиатра, то подумал бы, что она его обманывает.

А пока он сам был в шоке и не мог двигаться.

Он уже не думал, что она натворила, он пытался понять, каким образом он не обнаружил в Инге Аню.

Это Анечка.

Поэтому Шиша запал на Ингу толком не разобрав, почему его так влечёт к совершенно искусственной кукле. Её движения, её манера двигаться. Эта невероятная хрупкость и нежность. Разве он мог забыть? Нет. Когда увидел, сразу купился и... Е*ать!!! Он же её... Родную свою вот так...

– Писец, – с ужасом выдохнул Шишков.

Собственно, всё становилось ясно. Как небо проясняется после бури, так и картина открывалась перед Ромой странная и не особо радостная.

– Твой отец ведь в ОБЭП работал? – тихо спросил он низким хриплым голосом, потому что в горле пересохло.

– Да, – Аня оглядывалась по сторонам. – Рома!

– Ну? – отозвался он.

– Я что-то натворила? – она испуганно посмотрела на него.

– Да,– невозмутимо ответил Шиша, – обокрала меня.

– Как?

Он промолчал. Отец работал в отделе борьбы с экономическими преступлениями. Анька наверняка копалась в отцовских документах, наткнулась на его дело. И странным образом решила Шишу защитить. Она хитро переписала на себя его фирму.

Рома же чувствовал, что ему конец. Оставалось немного. Если б сам не подписался, подписали бы на готово. А теперь он гол как сокол. Никому до него не будет дела. И так всё красиво получилось, что вроде Шиша и не при делах.

Ему полегчало, и он почувствовал дикую усталость. Тело слабело и хотелось завалиться куда-нибудь, сгрести в объятия дуру поехавшую и уснуть на неделю.

– Ничего не помню, – она обеспокоенно себя ощупывала. – Я могу душ принять?

Рома привалился к косяку и указал на душевую кабинку.

– Не смотри на меня, – попросила Анечка, строго глянув на Шишу.

– Ага, сейчас. Шрамов нет на теле, можешь не стесняться.

– Шиша, идиот, – тихо прошептала она и повернулась к нему спиной. Смуглой спиной. Это надо умудриться залить себя во всех местах краской.

Он отвернулся и достал свой телефон. Набрал Штопора, присматривая за девушкой в душевой кабине. Ногами оттолкнул в сторону туфли и платье. Заботливо приготовил белое махровое полотенце.

– Да, не живётся вам спокойно, Шиша, – раздался сонный голос в трубке.

– Да, не живётся, – устало ответил Рома. – У тебя был номер телефона хорошего мозгоправа.

– Есть такой.

– Немедленно мне скинь номер.

– А шо?

– Сеня, не до разговоров.

– Сейчас. Но с тебя всё рассказать, такие слухи ходят, и я таки не знаю пить за упокой или за здравие.

Рома разорвал звонок.

Пришло сообщение с номером телефона психиатра.

Он позвонит врачу утром. Осталось от силы пару часов.

Белая.

Она была абсолютно белая. Стройная с красивейшей упругой грудью, на которой красовались нежнейшие белёсые сосочки.

Ещё оставался запах на коже от кокосового лосьона. Наверно, потому что отмывалась у него в душе, а не у себя, где наверняка есть какое-то хитрое средство для кожи.

Ненормальная. Но его.

– Давно операцию сделали? – спросил он, укутывая Анечку в полотенце. Над грудью завязал и стал пальцами, которые казались чёрными на фоне сахарной кожи Ани, скидывать капли влаги.

– Папа хотел… Рома. Мне к врачу надо, я что-то не очень себя чувствую.

– Поедем скоро, – пообещал он и прижал Анечку к себе. – Припадки эпилептические бывают?

– Нет, – она уложила руки ему на плечи и склонила голову на бок, уложив на его грудь. – Один раз в жизни был.

– Анютка, ничего не бойся, – обеспокоенно сказал он, когда почувствовал, что она вся дрожит. Скинул куртку и укрыл её. – К врачу съездим, он поможет.

Он поцеловал белые влажные волосы и закрыл глаза. Осталось немного подождать, и Аня всё ему расскажет.

Она спасла ему жизнь. И сохранила нажитое им добро.

Но Шиша продолжал чувствовать себя лохом.

Когда речь шла о психушке, Рома представлял закрытое учреждение с решётками на окнах, мягкие комнаты, смирительные рубашки и орущих психов.

Но оказалось, Анечка наблюдалась у лучшего специалиста уже много лет. И наблюдалась в заведение, похожем на загородный пансионат.

И здесь, Шиша низко кланялся перед папой ментом, говорил ему спасибо, что присмотрел за его девочкой, потому что Ане стало хорошо почти сразу, как только въехали на территорию частной клиники. Она перестала дрожать, скулить и успокоилась.

Её определили в палату на втором этаже с большим окном, что выходило на парк с молодой листвой. Обстановка была домашняя, умиротворённая. Комнатка небольшая со шкафом и кроватью, был отдельный санузел. Всё светлое, похожее на молоко. Пока оформляли Аню на лечение, пока Шиша оплачивал её недешёвое проживание, в комнате появилась трёхнога, которую Анечка назвала мольбертом. Маленький столик с красками и кистями. Даже нашёлся чистый холст: два на метр. Получалось: все в этом месте рисовали. И расходный материал входил в стоимость проживания.

Анечку у Шиши отобрали. Одели в нежно-голубую сорочку с мелкими цветами, выдали тапочки и повели на какие-то процедуры. И здесь, в этом странном месте её тоже все называли «Анечка».

Уставший Шиша прикорнул у стойки регистрации на диване. Вырубился почти сразу, запрокинув голову на спинку. Он слышал голоса и шумы. Ему снилось, что спит он на автовокзале. К нему подходит мент и собирается ударить дубинкой…

Шиша резко схватил за руку подошедшего мужчину. Невысокий молодой парень в белом халате взвизгнул, как девушка. На пол упали его очки.

Роме пришлось быстро прийти в себя. Он убрал руку. Вскочил с дивана и помог медику поднять его окуляры.

Вид у Ромы был угрожающий. Щетина, тёмные круги под глазами, да и сами глаза были жестокими с дремучей поволокой. Одежда всё та же, когда он приставлял пистолет ко лбу Гуся, и это словно имело пугающую ауру. От Шиши шарахались.

– Вас доктор к себе приглашает. Второй этаж, кабинет двадцать, – тихим голосом сказал парень. Нацепил на нос очки и сбежал, время от времени оглядываясь на бандита.

Рома дунул на волосы, что уже спадали на лоб и собравшись с мыслями направился в кабинет лечащего врача Анечки.

Кабинет номер двадцать отличался от палат помпезностью цветов, вычурной, по мнению Ромы, богатой мебелью. Красное лакированное дерево, кожа. Всё оформлено в старинном стиле, и у входа, где висела верхняя одежда, стоял древний диван времён Великой Октябрьской революции.