Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем?! Что-нибудь идет не так?
— Да нет же! — Мэри улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать его. — Я абсолютно здорова, и малыш именно такой, каким и должен быть на одиннадцатой неделе.
— Одиннадцатая неделя! — взорвался Патрик. — Да ты с ума сошла, Мэри Клэр! Держишь от меня в секрете такие вещи, ходишь неизвестно к кому за медицинским освидетельствованием, хотя ты замужем за мной… Я что, недостаточно хороший врач для тебя? По-твоему, наблюдение за развитием беременности выше моих профессиональных возможностей?
— Ох, Патрик! — рассмеялась она, глядя на взволнованное, такое дорогое лицо. — Я прекрасно знаю все твои возможности. Во-первых, ты мой лучший друг, во-вторых — самый замечательный в мире любовник, в-третьих — чудесный муж. И в довершение всего станешь отцом моего ребенка! Что еще может пожелать женщина! Перестань упрекать меня в скрытности и просто скажи, что счастлив услышать эту новость.
— И ты еще сомневаешься! — воскликнул он, подхватывая жену на руки и зарываясь лицом в золотистые шелковистые пряди.
В следующее мгновение вся прошлая жизнь словно пролетела перед глазами Патрика, и неожиданно все его устремления и надежды, успехи и огорчения представились ничтожными по сравнению с тем, что ожидало его в будущем. Разве мог он предполагать от чего отказывается, когда вместе с Лорейн вполне искренне собирался посвятить себя науке, отметая как нечто, не достойное внимания, всепоглощающее чувство любви.
Какое же это счастье, что Мэри сумела простить его. И не только простить. Она боролась за их общее будущее бесстрашно, самоотверженно, с отчаянной уверенностью в своей правоте. И он докажет ей, что достоин ее любви.