Только бы Шербурн верил, что и она не знает всех подробностей. Она надеялась, что он не признался ей в своих неприятностях и вытерпел ее непрошеный совет только для того, чтобы выудить у нее информацию. Инстинктивно Лейла чувствовала, что граф пришел к ней за помощью, потому что гордость не позволяла ему говорить на эту тему с друзьями или родственниками, Лейла Боумонт пережила не один случай неверности, и лучшего совета, чем она, никто не мог бы дать.

Интуиция подсказывала Лейле, что Шербурн признался ей лишь в том, в чем бы мог признаться любому другому человеку. Но это не означало, что у него нет других секретов, которые жгут ему душу. Например, убийство.

Он ей поверил, и она пожалела его и его жену. И все же Лейла должна будет его предать — так как об их разговоре придется рассказать Эсмонду. У Шербурна был мотив, чтобы совершить убийсво.

— Черт, — бормотала Лейла, потирая виски. — Будь ты проклят, Фрэнсис Боумонт.

Прошла неделя, а Лейла все еще не решалась встретиться с Эсмоидом. Она так бы и не смогла заставить себя сделать это, если бы к ней не приехал Дэвид.

После того как маркиз покончил с извинениями, что не нанес Лейле визита раньше, он рассказал, чем был занят все это время: он общался со своим новым другом графом Эсмондом.

Скорее идолом, а не другом, как смогла понять Лейла. В оценке маркиза Эсмонд с поразительной скоростью превратился из случайного знакомого в полубога. Дэвид рассказал Лейле, что Эсмонд в совершенстве владеет по крайней мере двенадцатью языками, побывал во многих странах и перепробовал много занятий, прекрасно разбирается во всех науках, начиная от литературы и кончая философией, и может считаться экспертом во всем, от шахмат до лошадей, не говоря уж о флирте.

Целых два часа Дэвид пел дифирамбы Эсмонду, рассказывая — в мельчайших деталях, — где они были, и кто там был, что Эсмонд говорил об этом и о том, и особенно — что он говорил Дэвиду. Каждое слово Эсмонда Дэвид, очевидно, считал перлом мудрости.

К тому времени как Дэвид уехал, нервы Лейлы уже были на пределе.

Всю прошедшую неделю она мучилась сознанием вины и нерешительностью, зная, что, с одной Стороны, ее долг — рассказать Эсмонду о визите Шербурна, а с другой — что ее рассказ может привести Шербурна к виселице.

Отчасти поэтому всю неделю Лейла пребывала в состоянии крайнего возбуждения: пыталась рисовать, готовила холсты, хотя не собиралась писать маслом, и то молила Бога послать ей визитера, который отвлек бы ее, то была рада тому, что никто ее не тревожил. Иногда она выходила погулять, один раз даже сходила на кладбище, но и это не помогло.

Лейлу неизменно сопровождали либо Элоиза, либо Гаспар, потому что ей было запрещено покидать дом одной. Хотя она и понимала и ценила заботу о своей безопасности, она не могла забыть, чьи это были слуги и чьи приказы они выполняли. А это означало, что Лейла не могла выкинуть Эсмонда из головы.

А пока она бездельничала, Эсмонд обрабатывал Дэвида.

Они посетили все рауты, балы, музыкальные вечера и театры в Лондоне, при том что одну часть этого времени граф разыгрывал из себя совершенство, а другую — флиртовал со всеми женщинами в возрасте от восемнадцати до восьмидесяти лет.

Эсмонд даже взял Дэвида с собой в бальные залы «Олмакс» — этот бастион респектабельности, где Лейла Боумонт никогда не бывала и куда бы ее вообще не пустили, потому что она была низкого происхождения. Да и что ей было делать в этих душных залах? Однако Дэвида в свое время она всеми возможными способами старалась заставить туда ходить, чтобы он мог знакомиться с приличными молодыми девушками и общаться с молодыми людьми своего круга. Но Эйвори всячески сопротивлялся, заявляя, что лучше умрет. Ни его родители, ни Лейла не могли убедить его появляться на этой светской ярмарке невест, но стоило только Эсмонду попросить сопровождать его, как маркиз сразу же согласился. И это Эсмонд, которого Дэвид едва знал.

Дэвид же интересовал Эсмонда только как подозреваемый в убийстве. На самом деле Исмал ни в грош не ставил маркиза и не задумываясь готов был бросить его в ту же минуту, как появится более перспективный подозреваемый.

Лейла стояла у окна и невидящими глазами смотрела на окутанную туманом площадь. Она все время прокручивала в голове свой последний разговор с Эсмондом. И винила себя за то, что была с ним резка. Она сказала, что ищет справедливости, что хочет узнать правду, но ей трудно было смотреть этой правде в глаза, если оказывалось, что она неприглядна и может причинить боль тому, кто был ей небезразличен.

Но больше всего Лейла боялась боли, которую принесет ей очередной визит Эсмонда.

Закрыв глаза, Лейла прислонилась лбом к холодному стеклу.

Уходи. Останься. Не приходи. Вернись.

Вернись.

Она упрекала себя за то, что позволила Эсмонду сделать себя слабой. Фрэнсису она никогда этого не позволяла. Она не отступала до самого конца. Независимо от того, как она себя чувствовала, она всегда вела себя так, будто она сильная.

Открыв глаза, Лейла отвернулась от окна, от тумана и мрака улицы.

Она сильная. Немного трусливая, подлая, но не во всем. От отца она унаследовала не только любовь к плотским наслаждениям. Он передал ей ум и твердый характер. Если он был настолько умен и изворотлив, что замышлял столько преступлений и всегда выходил сухим из воды, неужели его дочь окажется недостаточно умной и упорной, чтобы раскрыть одно-единственное убийство?

И неужели после десяти лет жизни с Фрэнсисом она не справится с Эсмондом? Она умеет скрывать свои чувства, скрывать и казаться неуязвимой. Она скопила огромный арсенал средств для борьбы с мужчинами. Так неужели не найдется оружия или тактики, чтобы защититься от Эсмонда?

Через полчаса после отъезда лорда Эйвори мадам Боумонт отправилась на кухню.

Гаспар отставил в сторону сковородку, которую чистил, и, вскочив, встал навытяжку.

Элоиза отложила нож, вытерла руки о фартук и в недоумении уставилась на хозяйку.

— Полагаю, вы знаете, как передать графу Эсмонду, что я хочу его видеть? — надменно спросила Лейла.

— Да, мадам.

— Спасибо, — ответила Лейла и удалилась.

Гаспар посмотрел на жену. Но Элоиза не отвечала до тех пор, пока шаги хозяйки не стихли.

— Я же тебе говорила.

— Он не придет, малышка.

— Он не захочет прийти, — возразила Элоиза. — Но на этот раз, я думаю, хозяин не сможет поступить так, как желает. Ну, что ты стоишь как дурак? Ступай. — Элоиза снова взялась за нож. — Иди и скажи ему.

Когда Гаспар вышел за дверь, Элоиза улыбнулась.

— Хотелось бы мне взглянуть на лицо месье, когда он услышит это известие, — пробормотала она.

В тот же вечер, в одиннадцать часов, Исмал появился на пороге студии Лейлы Боумонт. Он казался вполне спокойным, однако это была только видимость. Внутри он был подобен утихнувшему на время вулкану.