– Пути победителей расходятся.

– Чьи это слова?

– Мои собственные. Впрочем, уверена, кто-нибудь их уже выдумал раньше. И испытал на себе. И описал. Знаешь, Рамзес, честно говоря, я уважаю Кинея. Он правильно поступил.

Рамзес удивленно взглянул на сестру. Несколько секунд молчал, нервно барабаня пальцами по корпусу компьютера.

– Что, ты плетешь, девушка? Ты, похоже, не понимаешь, что творится? У нас осложнения… Кто-то снабдил Кинея боевым оружием элитных десантных подразделений. Кто-то дезактивировал защитные зоны правительственного квартала. Кто-то его впустил. Ты понимаешь, что это значит?

– Что вы не выловили всех несгибаемых. – Она сознательно использовала слова, которые некогда так сильно высмеивала. – Что они выжили и по-прежнему способны наделать вам массу хлопот.

– «Вам»? – Рамзес ткнул себя пальцем в грудь, потом показал на Дину. Я думаю – нам?

– Вам, Рамзес, – спокойно ответила она. – Вам. Ты знаешь мое мнение относительно того, что выделывают твои дружки. Наши дружки, ваши дружки какая разница?! Вы уселись в кресла тех людей и теперь сами выделываете то же самое. Вот и все. Очень даже просто.

Она заставила его нервничать. Она хотела этого, и у нее получилось. Она была сама себе противна, так как знала, что сознательно отыгрывается на нем и выводит из терпения. Ведь он был ее братом и искренне любил ее.

– Мы ведем войну. Чудовищную и страшную войну с коргардами. Мы можем ее выиграть, но для этого нам нужна помощь Солярной Доминии. Мы получили ее поддержку. Но за все надо платить, сестра, никто ничего не делает даром. Мы хотим сохранить нашу планету и вынуждены частично поделиться ею. Это просто.

– У тебя получается, что трупы должны лежать навалом…

– Никто этого не хотел, или ты думаешь, что я, что все мы забыли о своих идеалах? Мы вынуждены считаться с реальностью, но стараемся сохранить, что только удастся. Киней же хотел получить все сразу. Это невозможно.

– Поэтому договорился с остатками разбитых вами несгибаемых, и те дали ему оружие.

Рамзес снова взглянул на экран, но не нашел там ничего нового.

– Нет никаких остатков несгибаемых. Уже нет. В том-то и дело, Дина. Произошло то, что я предсказывал, однако меня не слушались. Ты думаешь, я не вижу того скверного, что порой происходит вокруг? Поверь, вижу. Паршиво покончили с кинеевцами, слишком грубо, слишком жестоко. Не знаю, можно ли было этого избежать, но я предупреждал. Мы удушили бунтовщиков, но для этого пришлось действовать очень резко. Рикошетом досталось таким, как кинеевцы. Вместо того чтобы добиваться их присоединения к нам, мы породили новых врагов. То же самое происходит с дружками Даниеля, сорманитами. Глупо. Бессмысленно. Можно было взяться за дело совершенно иначе. Купить их. Привлечь на свою сторону. Убедить.

– А так вы получили новое подполье…

Она удивила его:

– Да, новое. Очень жаль. Но так бывает всегда. Остатки побежденных и новые, зачастую недавние победители либо союзники из тех, что поменьше, имеющие отрицательный опыт в общении с системой. Кинею кто-то помогал. Может, какой-то солдафон, перешедший к нам на службу, а в действительности по-прежнему нас не любивший. Либо кто-то из службы безопасности, симпатизирующий кинеевцам. Не знаю, черт побери. Именно сейчас это пытаются установить. Их достанут. Не волнуйся. Хм… Новое подполье. Ты хорошо это сказала. Но они неопасны! Они слишком слабы.

– Интересно. Голлагор сказал бы то же самое? И техники с Дирака, ремонтирующие базу после… саботажа. Недурно действуют эти «неопасные»! Покушение в правительственной зоне и в гиперпроходе. Два самых охраняемых места в системе. Действительно, «слишком слабы».

– Поэтому и надо их выискивать. Вылавливать. Изолировать. Убирать.

– Ты, Рамзес, похоже, не соображаешь, что говоришь. Эй, брат! Память мне не изменяет. Марши. Петиции. Сборища! Мы вместе протестовали против законодательно санкционированных убийств, учиняемых танаторами! Теперь вы делаете то же самое!

– Это война, Дина. Ради блага и безопасности большинства.

– Они тоже говорили, что война. И что хотят безопасности для большинства. Мы втолковывали им, что случаются ошибки, что в результате их действий могут пострадать невинные. А что, теперь невинные в безопасности?

– В определенной степени, Дина, виновен каждый. Все зависит от того, где ты проводишь границу между дозволенным и запрещенным. Они следовали закону, ограниченному, но очень суровому. Мы хотим действовать иначе. Мы должны контролировать людей сильнее, тщательнее, чаще. Да, несколько ограничить их свободу, чтобы уберечь от преступлений и желаний совершать их. Такова цель. Таково будущее. Но вначале…

Дина резко поднялась с кресла. Встала перед Рамзесом, приподнялась на цыпочки так, что ее лицо оказалось почти на высоте его глаз.

– Знаю, братик. Сначала вы должны выкорчевать всех, кто вам мешает…

Главный компьютер базы парксов напоминал увеличенный до гигантских размеров кочан капусты. Бледно-зеленые листья вырастали из центрального ствола, перекрывали друг друга, образуя шар диаметром в несколько метров. Располагался он в специальном помещении, заполненном растворами, выполняющими роль единиц памяти, процессоров, магистралей данных и периферий. Компьютеры парксов были устройствами не электронными, а химическими. Главный компьютер непосредственно управлял работой двух зомби – человеческих тел без индивидуальностей, в которых раньше размещались копии парксанских шпионов, а теперь их использовали для проведения необходимых операций. Их противоестественно улыбчивые физиономии были последней картинкой, которую увидел Даниель. Потом он погрузился во тьму. В бессознательном состоянии ему предстояло находиться до тех пор, пока его боевой сопроцессор не будет вновь активирован.

Из тьмы возникали изображения. Некоторые – статичные, другие полные динамики и подвижные, некоторые серые и затуманенные, иные – четкие и резкие. Были воспоминания, всплывающие только в виде картинок, а также обрывков звуков и ароматов: иногда Даниель чувствовал себя так, словно попал в сердцевину идеального голо. А ведь все это была лишь его собственная жизнь, воспоминания, проявляющиеся вспышками по мере того, как микрозонды возбуждали и восстанавливали находящийся в мозгу Даниеля сопроцессор.

Появились отдаленные воспоминания – из тех времен, когда, будучи танатором, солдатом-судьей, он казнил преступников, обвиненных в особо тяжких деяниях. Картины боев, поединков, облав. Изображения жертв преступлений, а потом трупы их убийц. Сцены проплывали в мозгу без сколько-нибудь видимого хронологического порядка, рваные, часто искаженные. Одновременно он воспринимал звуки и запахи, а также сообщения вспомогательных электронных систем, сигналы от прикрывающих устройств, сообщения из центра. Временами появлялась запись его собственных эмоций, ощущений и даже конкретных мыслей.

Из хаоса выделялись и более поздние воспоминания. Первые сообщения о коргардах. День, когда он отказался от службы в формированиях танаторов и перешел в группу, занимающуюся борьбой с Чужими. Лица друзей и товарищей по борьбе – Пушистика, Форби, Риттера.