Чтобы совершить второй акт мести, султан в 1714 году послал Нуман-пашу Кеприли (Чуприлича), который застал черногорцев, рассеянных по Боке Которской, без достаточных запасов оружия. Это была третья черногорская война за три года! Кеприли-паша разорил дома и церкви, разрушил монастырь Црноевича в Цетинье, увел в рабство детей и женщин и вынудил владыку бежать в Венецию. Из Черногории турецкие войска двинулись в Морею и отобрали ее у Венеции.

Тем не менее восстание Милорадовича сыграло очень важную роль: это был первый контакт православного сербского народа с мощной православной славянской Россией, и в первую очередь контакт Черногории с русским царем. Для сербского народа это означало, что он более не брошен на произвол судьбы, а для Черногории в ее отношениях с Турцией и Венецией – что она вскоре станет важным политическим фактором на Адриатике, в результате чего отношение к ней стало более серьезным и внимательным.

Вспомним и то, что «сербский полковник» Михаил Милорадович вскоре после возвращения из Черногории (1715) получил должность «русского полковника» в малороссийском Гадяче. После этого мы не находим никаких сведений о нем, кроме того, что в этой должности он слишком усердно и не всегда законными методами помогал тамошним сербам. Мы уже упоминали, что Савва Владиславич, посылая его в Черногорию, обещал сделать его генералом, если тот сможет поднять против турок сербов и другие окрестные народы. Однако нет никаких сведений о том, что заслуги Милорадовича в Черногории были как-то оценены в России, и даже после успешного восстания он так и не стал генералом.

Между тем, в сербской литературе существует еще одно упоминание о полковнике Михаиле Ильиче Милорадовиче. Павел Ровинский опубликовал «Цароставник (Древнюю книгу)», которую позже назвали «Рукописным сборником Михаила Милорадовича». В этом «Цароставнике», начиная с сотворения мира, отмечены даты наиважнейших исторических событий в жизни главных народов мира, в том числе и сербов. Над текстом сначала работал Михаил Милорадович, взявший за основу старинную рукопись, хранившуюся в требиньском монастыре Тврдош. После него записи продолжил некий Никола Властели-нович, который жил в Москве, в доме Ивана Свиркова на Покровке, «а то на квартиру господина Михаила Милорадовича, 1715 года 14 януара».

К приписке Властелиновича Милорадович собственноручно добавил следующие слова: «Свершился день, и я ему подписал для большей веры своею рукою, будучи цароставник, ему принадлежащий, и его труд и подвиг, бывший нами вместе на квартиру». Далее он собственноручно приписал: «Царского Величества полковник и кавалер Михаил Милорадович». Ровинский, изучая рукопись, которая, похоже, была прекрасно выписана каллиграфически, сделал вывод, что «Милорадович был не только любителем письменности, но и сам умел прекрасно писать, а это значит, что ему приходилось часто заниматься писанием». Некий Никола Лаинович из Никшича привез этот сборник из Москвы в Оногошт.

Непосредственно связан с упомянутыми посулами полковника Милорадовича требиньскому митрополиту Савватию в случае успеха его восстания и некий Павел Аркулей, грек, также бывший русским офицером. По сведениям, полученным мною из Архива Дубровника, Аркулей был русским военным атташе в Венеции и человеком Саввы Владиславича. В этих материалах говорится, что 17 июля 1712 года Аркулей просил о тайной встрече с представителями Дубровника, и такая встреча состоялась на следующий день; там же говорится, что вместе с ним в Сеньскую Риеку отбыла семья Владиславича и сам Милорадович. Что интересно, этот Аркулей, судя по выпискам из русских архивов, был замешан и в восстании полковника Милорадовича. Из документа следует, что этот грек сумел получить от требиньских монахов на нужды восстания Милорадовича 1 700 венецианских дукатов. После поражения восстания монахи так и не получили назад свои дукаты, не произошло этого и после десяти лет ожидания. В 1721 году в Москву отправился сам требиньский архимандрит Леонтий с требованием выплатить долг десятилетней давности. К счастью, в бумагах Милорадовича хранилась расписка Аркулея, в которой говорилось о том, что он взял эти деньги у монастыря Св. Успения «для воинских нужд Е.Ц.Величества». Сам граф Головкин, царский канцлер (Савва Владиславич в то время был русским посланником в Риме) написал владыке Даниле в Черногорию, что он получил от требиньского архиепископа письмо владыки и что Леонтию возвращено 1 000 дукатов, которые занял

Павел Аркулей «без указа и приказания»; и что Леонтия и его людей содержали в Москве за счет царской казны, и за ее же счет возвратили на родину.

Добавим еще один любопытный факт: Леонтий в Москве «со слезами на глазах», уже получив прогонные деньги для возвращения в Требинье, просил выплатить ему оставшиеся 700 дукатов, поскольку «великие расходы за время ожидания отяготили его».

Грек Аркулей действительно отправился в Черногорию не по царскому указанию, и эти 1 700 дукатов выманил у требиньских монахов обманным путем. Из них 400 дукатов он роздал черногорцам, что подтвердил Милора-дович в письме канцлеру графу Головкину от 17 сентября 1742 года. Поэтому Милорадович предлагает не требовать эти 400 дукатов от Аркулея, но остальные 600 дукатов, которые он присвоил, магистрат должен удержать из его жалованья, пока он не вернет долг. Милорадович также предложил вернуть Леонтию 1 000 дукатов, что и было сделано, как о том сообщил граф Головкин; а расписку, которую Аркулей дал требиньским монахам, вернуть ему же.

Ровно столько поведано будет о восстании Милорадовича в 1711 году.

Вернемся на Прут, чтобы увидеть, что там произошло. Царь приказал Шереметеву быть 25 мая на Днестре и подготовить склады с продуктами питания. Он также объявил ему, что скоро и сам прибудет туда. Он велел фельдмаршалу сразу после перехода границы соединиться с молдавскими войсками, потребовав известить Кантемира о том, что тот сам должен выйти ему навстречу, и добавляет: «Тако ж Саве (Рагузинскому) велите писать с общего согласия с господарем и с Кантакузиным, призывая их, чтоб по обещанию своему к нам пристали». После этого он приказывает Шереметеву разрушить мост на Дунае и послать разведчиков, чтобы те установили, велико ли войско визиря. После выполнения задания ему следует призвать на помощь русским как можно больше сербов и валахов. Однако в Галиции царь расхворался, а после выздоровления стал устраивать у князя Синявского блистательные балы, на которых много пили и танцевали. Было похоже, что царь уже празднует победу. Он действительно уверовал в свой триумф, в молдавское и валашское войско, в восстание балканских народов, в благословенный исход этого крестового похода.

Царь вновь извещает Шереметева: