– Кстати, Майкл. А почему ты в январе взял в «Нат-весте» пять тысяч под вторую закладную на наш дом?

Пять тысяч фунтов! Наш дом стоил всего двадцать две тысячи!

В телевизоре сказали, что машины завтрашнего дня будут ездить сами, ориентируясь по специальным полоскам, вделанным в дорожное покрытие. Нам останется только набрать адрес места назначения. Автомобильным авариям придет конец.

– Ты что, лазила в мои счета?

– Если бы я не посмотрела твои счета, я бы до сих пор находилась в блаженном неведении.

– То есть ты просто взяла, зашла ко мне в кабинет и начала рыться в моих вещах.

«Папа! – думал я. – Папа! Не говори так с мамой!»

– Ты серьезно, – у мамы задрожал голос, – серьезно говоришь мне… мне, Майкл, мне! – что мне закрыт вход в твой кабинет? Что не только детям, но и мне запрещено заглядывать в твои бумаги? Ты это хочешь сказать?

Папа промолчал.

– Можешь назвать меня старомодной, но я считаю: жена, обнаружившая, что ее муж только что заложил семейного имущества на пять тысяч, имеет, черт возьми, право задать кое-какие вопросы и получить ответы.

Я чувствовал себя больным и старым. Мне было холодно.

– А могу ли я поинтересоваться, откуда вдруг такой неожиданный интерес к бухгалтерии? – спросил наконец папа.

– Почему ты перезаложил наш дом?

Ведущий «Мира завтрашнего дня» висел, приклеившись к потолку студии. «Британский мозг изобрел химические связи, которые крепче гравитации! – ухмылялся он. – Вы можете доверить им свою жизнь!»

– Ах вот как. Ты хочешь, чтобы я тебе сказал почему.

– Да, жду с нетерпением.

– Реструктуризация.

– Ты что, пытаешься задурить мне голову бухалтерским жаргоном? – Мама почти рассмеялась.

– Это не жаргон. Это реструктуризация. Пожалуйста, не устраивай мне истерик только из-за того, что…

– А как я, по-твоему, должна реагировать? Ты заложил наш дом! А деньги аккуратными пачечками идут бог знает куда. Или… бог знает кому?

– Что ты хочешь этим сказать? – смертельно тихим голосом произнес папа.

– Я вежливо спрашиваю тебя, что происходит, – мама, похоже, отступила назад от края какой-то пропасти, – а в ответ получаю только увертки. И что я, по-твоему, должна думать? Скажи мне, я тебя очень прошу! Потому что я не понимаю…

– Вот именно, Хелена! Спасибо! Ты подчеркнула очень важный момент! Ты не понимаешь! Я взял деньги под закладную, потому что у нас был дефицит! Я знаю, что ты выше этого: предоставляешь мелким людишкам заниматься деньгами, но, как ты могла заметить, когда строила из себя Шерлока Холмса, мы платим огромные взносы по ипотеке! А страховка на весь этот хлам, который ты непрерывно покупаешь! А счета за газ, электричество и воду! Твоя кухня, черт бы ее побрал, и этот сраный сервиз «Королевский Далтон»! Мы его используем от силы два раза в год, чтобы пустить пыль в глаза твоей сестре и Брайану! Но за все это приходится платить! Ты меняешь машину, как только в ней пепельница выйдет из моды! А теперь, теперь ты решила, что для полноты жизни тебе не хватает… приключений в области садового дизайна!

– Не кричи. Дети услышат.

– Тебя это почему-то никогда не волнует.

– Теперь ты впадаешь в истерику.

– Ах, «в истерику». Отлично. Очень хорошо. Ты просила меня выдвинуть предложение. Так вот оно. Давай это ты будешь проводить целые дни на одних совещаниях, других совещаниях, получать выговоры за дыры в штатном расписании, усушку и утруску товара, неблагоприятный балансовый отчет! Давай это ты испортишь себе спину, накручивая по двадцать, двадцать пять, тридцать тысяч миль разъездов в год! Вот тогда, тогда ты и получишь право говорить, что я впадаю в истерику. А до тех пор я тебе буду очень благодарен, если ты не станешь устраивать мне допросов с пристрастием по поводу того, как я пытаюсь жонглировать твоими счетами. Вот это мое предложение.

Он, топая, ушел наверх.

Сейчас он с лязгом закрывает ящики шкафчиков для бумаг у себя в кабинете.

Мама осталась в столовой. Господи, сделай так, чтобы она не плакала.

Я мечтал, чтобы «Мир завтрашнего дня» разверзся и поглотил меня.

Война – это аукцион, в котором выигрывает тот, кто заплатил больше всего (в смысле потерь) и при этом по-прежнему держится на ногах. Новости плохие. Брайан Хэнрахан сказал, что высадка в заливе Сан-Карлос была самым большим кровопусканием для Королевского флота со времен Второй мировой войны. Горы блокировали сигнал радара, и наши войска не видели самолетов противника, пока те не оказались прямо над головой. Утро выдалось ясное – подарок для аргентинцев. Они напали на основные корабли, а не на войсковые транспорты, потому что, если потопить тактическую группу, пехоту снять уже проще простого. Корабль ее величества «Ардент» потопили, «Сверкающий» непоправимо поврежден. «Антрим» и «Аргонавт» уже негодны к боевым действиям. По телевизору весь день показывают одни и те же картинки. Вражеский «Мираж Ш-Е» акулой пронзает небо, полное «Си-кэтов», «Си-вулфов» и «Си-слагов». Вода в заливе вздувается пузырем: «кербууум»! Черный дым валит из корпуса «Ардента». Впервые мы видим собственно Фолклендские острова. Ни леса, ни дома, ни изгороди, все серое и зеленое, больше никаких цветов нет вообще. Джулия сказала, что это похоже на Гебриды. Она права. (Мы ездили на остров Малл три года назад, это был самый дождливый отпуск во всей истории семьи Тейлор, но и самый лучший. Мы с папой всю неделю играли в настольный футбол. Я за «Ливерпуль», а он за «Ноттингем форест».) Брайан Хэнрахан в репортаже сказал, что лишь контратака наших «Си-харриеров» предотвратила окончательную катастрофу. Он описал, как «харриер» сбил вражеский самолет и тот вошел в штопор прямо у него над головой и под конец грохнулся в море.

Про корабль ее величества «Ковентри» в репортаже ничего не было.

Одному Богу известно, кто сейчас выигрывает в войне и кто проигрывает. Ходят слухи, что СССР передает аргентинцам спутниковые фотографии нашего флота и потому аргентинцы всегда знают, где его искать. (Брежнев не то умирает, не то уже умер, поэтому, что творится в Кремле, никто не знает.) Нил Броуз сказал, что, если это правда, тогда Рейгану поневоле придется вмешаться, из-за НАТО. И тогда может начаться третья мировая война.

«Дейли мейл» перечислила всю ложь, которую хунта скармливает аргентинскому народу. Я был дико зол. Вот наш министр обороны Джон Нотт никогда не стал бы нас обманывать. Джулия спросила, откуда я знаю, что нас не обманывают.

– Мы британцы! – ответил я. – Зачем правительство вдруг будет нам врать?

Джулия ответила: чтобы мы думали, что наша замечательная война идет как по маслу, хотя на самом деле мы в глубокой заднице.

– Но нас не обманывают! – возразил я.

Джулия сказала, что именно это прямо сейчас говорят друг другу аргентинцы.