– Пусти меня! – орет девушка, лягаясь.

Она выше Ковбоя: он еле ее удерживает.

– Он этого не стоит, – говорит Ковбой и шепотом, который будет вырезан, добавляет: – Тебя дисквалифицируют.

– Ну и пусть! – упрямится Официантка.

Ее лицо выражает ярость.

Но Заклинатель попятился. Произошло нечто такое, что он не в силах сформулировать. Ему не хочется видеть отражение своего гнева, не хочется быть причиной ярости этой почти-незнакомки. Вдобавок к этому Ковбой пытается ее сдержать: в этом старом коротышке есть благородство. Заклинатель успокаивается. Ему неловко за свою вспышку, и хотя стыд ясно виден в его глазах, он слишком труслив, чтобы извиниться вслух.

Вместо этого он говорит:

– Женская ярость страшна. Урок усвоен.

С этими словами он уходит.

Эта внезапная перемена удивляет Официантку, которая не видела его стыда. Она замирает, и Ковбой отпускает ее, внезапно краснея при мысли о том, что так крепко обхватывал ее руками. Он почти уверен, что поставил ей синяк на груди.

Солнце заходит – и они отыскивают валун. Луна светит ярко: им без труда удается найти следующую подсказку.

– В темноте идти по следу не получится, – говорит Ковбой.

– А что нам тогда делать? – спрашивает Официантка.

– Разбить лагерь здесь и выйти с первым светом.

– Но все нас опередили!

Заклинатель садится в позу лотоса и опирается спиной о валун. Он разувается и ковыряет волдырь.

– Они все равно нас опередят, даже если мы всю ночь будем бегать в темноте, – заявляет он. – Только тогда мы не отдохнем и, скорее всего, уничтожим те следы, по которым нам полагается пойти.

– Хорошо, – говорит Официантка. Она не может смотреть на него, на светлый пузырь, вздувшийся на волосатом пальце его ноги. – Тогда из чего мы сделаем укрытие?

Заклинатель шлепает ладонью по валуну.

– Сделать стенку от ветра на основе этого мерзавчика можно за минуту.

Он со стоном поднимается на ноги и, не обувшись, начинает собирать длинные ветки.

Ковбой с Официанткой переглядываются.

– Чего это он? – спрашивает девушка.

– По-моему, он просто немного не в себе.

– Чудненько, – говорит Официантка. – Будет весело.

Остальные команды поели, и большинство участников спят или дремлют. Банкир спрятал руки внутрь жилета. Инженер не снял очки и слипающимися глазами смотрит, как лунный свет отражается от чернильного экзоскелета какого-то жука. Следопыт храпит: во сне он производит гораздо больше звуков. Рядом с ним Зверинец завернулась в его спасательное одеяло и считает овец. Она подгадывает их прыжки так, чтобы всхрапывания Следопыта превратились в ветер, шуршащий руном.

Не легла только Биологичка. Она сидит у небольшого костра, обхватив руками колени. Она тоскует по своей девушке, ей очень одиноко. Она подумывает, не сказать ли фразу выхода, но довольно вяло, без искреннего намерения. Она гадает, как именно уйдет и скоро ли сможет выпить мангового сока.

– Отдала бы всего кролика за манговый сок, – говорит она. – Или за шоколадное мороженое.

Ее организм так сильно требует сахара, что у нее болит сердце. Она отпивает глоток воды из фляжки и мечтает, чтобы у воды был хоть какой-нибудь вкус или, может, пузырьки.

Заклинатель, Ковбой и Официантка строят жалкое укрытие и забиваются в него.

– Мой дядя сказал, что дело в воде, и перестал пить ту, что не в бутылках, – говорит паренек. – Мама думала, что это террористы – типа невидимая бомба или еще что.

Он ждет, что я что-то отвечу, но мне говорить нечего. Я слушаю на тот случай, если в его истории кроется подсказка. Мы идем. Уже середина дня, воздух свежий: он все больше походит на осенний. По моим неточным подсчетам уже треть сентября должна была пройти.

Парнишке надоедает мое молчание, и он продолжает:

– Вам, наверное, повезло, что вы тут блуждали во время самого разгара. С того момента, как я про это в первый раз услышал, и до выступления президента по телевизору прошел всего один день. Тогда нам всем сказали оставаться дома, а потом до нас дошли слухи, что какие-то малыши на нашей улице заболели. А еще через день нас всех перевели в церковь.

У меня до сих пор не было месячных: кажется, это задержка.

– Эйдан был в университете на летней программе, а мама сказала, что ему надо бы вернуться домой. Он пообещал, что постарается, но его не отпустили, а потом телефоны перестали работать.

Я пытаюсь сообразить, не должна ли я знать, кто такой Эйдан, а потом вспоминаю: паренек что-то говорил насчет брата. Видимо, это и есть Эйдан, и в этом случае он мне не важен – это просто имя.

– Мы там пробыли несколько дней, – рассказывает паренек. У него в руках пластиковые пакеты с газировкой, конфетами и другими столь же идиотскими продуктами. Он позавтракал бутылкой колы и пакетом чипсов. – Мне было скучно, я не очень-то следил за всем. А потом люди начали болеть. То есть несколько больных было с самого начала, но их держали отдельно, в детской комнате, что ли. А потом их стало слишком много, они были везде, и вонять начало, потому что людей рвало и все такое.

Я эту историю знаю. Эту историю все знают. Тут подсказок нет.

– Еды не хватало? – спрашиваю я. – Или какой-то тип со шрамом на лице наложил лапу на всю воду?

Паренек качает головой: он вроде как принимает мои вопросы всерьез.

– Нет, еды всегда было много: больные есть не хотели. И водопровод работал. Кое-кто не хотел пить водопроводную воду просто так, но я просто наполнял бутылки под краном. Я чего хочу сказать: вода в раковине ведь такая же, как на кухне, правильно?

– Правильно, – говорю я, подчеркивая свои слова энергичным движением кулака.

Помню, что несколько лет назад смотрела шоу на канале «Дискавери», построенное на таких же исходных условиях. Люди, «выжившие» после тотальной эпидемии гриппа, должны были создать небольшое сообщество, а потом найти путь к безопасности. Им по сценарию надо было выполнять крутые задания: устанавливать солнечные батареи и строить автомобили. А мне приходится только бесконечно идти и слушать болтливого паренька, который рассказывает какую-то ерунду. Плюс там люди знали, что их ждет. Может, они не знали, насколько все будет трудно, но исходные условия им были известны. А сейчас мы должны были бы выживать в дикой природе.

Я бросаю взгляд на парнишку, который продолжает болтать про свою выдуманную церковь.

Участники того шоу на канале «Дискавери» были ограничены в пространстве: сколько-то городских кварталов в первом сезоне и часть прибрежной территории – во втором, если я правильно помню. Я уже прошла расстояние, равное сотням городских кварталов. Может, даже тысячам. А я – не единственная участница. Как они это делают – расчищают путь?